Список форумов ВОЛЧЬЕ ПОРУБЕЖЬЕ.


ВОЛЧЬЕ ПОРУБЕЖЬЕ.

Мнения участников могут оскорбить ваши религиозные чувства.
 
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Карельские загадки (Лавонен Н. А.)

 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов ВОЛЧЬЕ ПОРУБЕЖЬЕ. -> Друзья от науки
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Скрытимир Волк
Вечный на рубеже.


Репутация: +48    

Зарегистрирован: 14.05.2008
Сообщения: 5484
Откуда: СПб, Род Волка

СообщениеДобавлено: Чт Мар 05, 2015 2:56 pm    Заголовок сообщения: Карельские загадки (Лавонен Н. А.) Ответить с цитатой  

НА. ЛАВОНЕН
КАРЕЛЬСКАЯ
НАРОДНАЯ
ЗАГАДКА

А К А Д Е М И Я Н А У К ССС Р
К А Р Е Л Ь С К И Й ФИЛИА Л
ИНСТИТУТ ЯЗЫКА, ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОРИИ
Н. А. ЛАВОНЕН
КАРЕЛЬСКАЯ
НАРОДНАЯ
ЗАГАДКА
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О «НАУКА»
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ЛЕНИНГРАД 1977
От в е т с т в е н ный р е д а к т о р
В. В . ПУТИЛОВ
_ 70202-573 ^ „ _ , л_
Л --------- 1--------307-77 О Издательство «Наука», 1977
042 (02)-77
ВВЕДЕНИЕ
Красочный мир, поражающий своей самобытностью,
предстает перед нами в загадках. Это — жанр международный,
поскольку загадкам разных народов присущи
общие закономерности структуры, порой даже дословные
совпадения. Традиционные, общие черты не исключают,
однако, оригинальности: у каждого народа в загадках
прослеживаются свои особенности, относящиеся к цх
художественной природе, бытованию, тематике и историческому
развитию. Таким образом, на фоне общих закономерностей
необходимо выявлять национальную специфику,
национальное своеобразие жанра.
Сказанное относится и к карельским загадкам. Мы
имеем дело здесь с материалом, ограниченным опреде^
ленными национальными рамками, но подлежащим анализу
в свете общей проблематики жанра. Вот почему
в основу напщй работы положен принцип сравнительное
исторического изучения фольклора (приводятся материалы
по загадкам многих народов и делается попытка
проследить их типологическое "или генетическое сходство).
Методологической основой исследования является марксистско-
ленинское положение о связи народного творчества
с исторической действительностью, с народным
бытом, высказывание В. И. Ленина о том, что «многовековое
творчество масс отображает их миросозерцание
в разные эпохи» (Бонч-Бруевич, 1954,- 120).
Вопросы собирания, публикации и изучения печатного
и архивного материала по карельской загадке пересекаются
с более общими вопросами историографии
3
загадки, с проблемами теории жанра, как они освещаются
в < отечественной и зарубежной науке в наше время. Последнее
важно особенно потому, что именно ближайшие
к нам десятилетия были временем активного и продуктивного
изучения загадки в нашей стране.
К довоенному сборнику М. А. Рыбниковой (1932)
и статье И. М. Колесницкой «Загадка в сказке» (1941)
за последние годы прибавилась целая серия разного
плана работ по загадке — от публикаций полевых экспедиционных
материалов (Цинциус, 1957; Воскобойников,
1957, 1967; Жукова, 1957; Пичков, 1959; Ойунская, 1970)
и до специальных исследований (Аникин, 1957, 1960;
Садовников, 1959, предисловие). Предприняты опыты
изучения особенностей и закономерностей в структуре
жанра загадки (Левин, 1970, 1973).
Особо нужно сказать о сводном сборнике русских
загадок, изданном в серии «Памятники русского фольклора
» (Митрофанова, 1968). Сборник составлен на высоком
научном уровне и снабжен обширным справочным
аппаратом. Составитель сборника, В. В. Митрофанова,
продолжает успешно заниматься актуальными проблемами
жанра русских загадок (Митрофанова, 1963, 1965, 1966а,
19666, 1971а, 19716).
Вышли в свет научные издания загадок многих народов:
украинских (Березовский, 1962), марийских (Китиков,
1967), мордовских (Самородов, 1969), белорусских (Фядо-
сик, 1972) и др.
Исследования по загадкам народов СССР, выполненные
за последние годы, существенно продвигают нас в понимании
вопросов истории и специфики жанра. Исследователей
интересуют проблемы происхождения загадок,
тематика загадок отдельных народов, их художественные
особенности, связь загадок с другими жанрами фольклора.
Некоторые авторы обратились к более частным
темам: литературно-стилистическим и языковым особен^
ностям загадок (Адамбаева, 1966), роли загадок в воспитании
детей дошкольного и младшего школьного возраста
(Гучене, 1968).
К настоящему времени уже накапливается материал
о функционировании загадок в прошлом, о связи их
с обрядами, но закономерности происхождения жанра
достаточно убедительно еще не раскрыты. Пока нет основополагающих
работ, подобных работам по сказке, эпосу,
исторической песне, которые решали бы общие теоретические
проблемы жанра на материале многих пародов.
О возрастающем интересе к изучению загадки за рубежом
свидетельствуют сборники текстов и исследования
(Virtanen, 1960, 1962; Георгиева-Стойкова, 1961, 1970),
многочисленные статьи в различного рода фольклорных
изданиях, журналах и ежегодниках (Journal of American
Folklore, Man, Kalevalaseuran vuosikirja), например
«Традиция загадывания в Северной Шотландии» (Goldstein,
1963), «К структурному определению загадки»
(Georges, Dundes, 1963)* «Новые свидетельства загадок
американских индейцев» (Scott, 1963).
Фольклористами Скандинавии составлен словарь терминов
и библиография по загадке скандинавских народов:
«Скандинавская загадка. Терминология и библиография»
(B0dker, 1964). Многочисленные высказывания о роли
и функции загадок в жизни общества собраны в книге
Донна В. Харта «Загадки в филиппинском фольклоре»
(Hart, 1964), где публикация текстов загадок совмещается
с их исследованием.
Заметной особенностью последних лет в изучении
загадки является определенное перемещение внимания
исследователей от проблем формы к вопросам бытования
загадок, их производственно-магической функции, функционирования
традиции (половозрастные группы носителей
традиции, их репертуар и т. д.).
Своих национальных научных кадров в Карелии до
Октябрьской революции не было, русские же ученые,
путешественники, несмотря на интерес к Карелии и ее
населению, не могли широко собирать национальный
фольклор из-за незнания языка. В силу этих обстоятельств
первоначально собиранием и изучением карельского
фольклора, в том числе и загадок, занимались ученые
Финляндии (об истории изучения финнами Карелии см.:
Sihvo, 1969). Они изучали карельскую загадку совместно
с финской, не выделяя ее, ошибочно считая карельский
язык диалектом финского. Первые публикации загадок
в Финляндии появились в XVII в. в качестве иллюстративного
материала в учебниках финского языка Э. Петре-
уса и М. Мартиниуса (Hautala, 1954, 99—100). И только
через сто лет, в 1783 г., вышел первый специальный
сборник загадок Кристфрида Ганандера «Aenigmata Fennica*
Финские загадки с отгадками» (о трех изданиях
5
сборника см.: Virtanen, 1962). Места записи загадок
в сборнике не указаны, но финский фольклорист Е. Хау-
тала высказал мысль о севернофинском происхождении
сборника (Hautala, 1945—1946, 104—105). По последним
предположениям, ряд загадок мог быть записан от коро-
бейников-карел, посещавших Север Финляндии (Ganander,
1970, предисловие). Точные доказательства найти
теперь уже трудно, поэтому выделить карельские загадки
в сборнике Ганандера не представляется возможным.
Упомянутое издание можно считать и началом исследования
загадок, поскольку сборник снабжен небольшим
предисловием составителя, в котором отмечаются глубокая
древность жанра загадки, их вариантность, рассказывается
об обычае наказания за неумение отгадывать,
подчеркивается педагогическая функция загадок.
Следующая публикация финских и карельских загадок
связана с именем Элиаса Леннрота. Начиная
с 1832 г. Леннрот наряду с другими жанрами записывал
и загадки. По мере накопления они публиковались на
страницах журналов и газет «Mehiläinen», «Sanan Saattaja
Viipurista» и др. (Hautala, 1945—1946, ИЗ). В 1844 г.
Леннрот выпустил отдельное издание: «Загадки финского
народа и 135 эстонских загадок». В сборник вошло 1679
загадок и 144 варианта к ним. Помимо своих записей,
Леннротом были использованы материалы из архива
Финского литературного общества, основанного в
1831 г. ^ и записи Ганандера. В сборник включены
загадки из Карелии, на что сам автор указывал в предисловии.
В 1851 г. сбррник Леннрота (Lönnrot, 1851), дополненный
новыми материалами, вышел вторым изданием.
Теперь он додержал 2188 финских и 189 эстонских зага^
док. Прцнцип расположения материала сохранен прежний
— алфавитный. Места записи не указаны, следовательно,
выделить загадки, записанные в Карелии^
нельзя.
Интересна и несколько неожиданна для науки первой
половины XIX в. мысль Леннрота о близости загадок
финского и русского народов, «Говоря о загадках других
народов, — пишет Леннрот, — нельзя не упомянуть* что
финский народ как в загадках, так и в древних рунах
и преданиям ближе к русскому народу, чем к шведскому»
(Lönnrot,, l$5t, VI), Высказывание это. не^ылр ^никак;
6
а^умейТйровайо й ё дальнейших исследоваййях не получило
поддержки (Hautala, 1945—1946, 118; Haavio,
Hautala, 1950, VII).
Следующая после Леннрота публикация загадок появилась
в 1922 г.: «Загадки финского народа. Избранное
» (Aarne, Krohn, 1922). Хотя сборник и был составлен
двумя крупнейшими финскими фольклористами —
А. Аарне и К. Кроном, — он не стал заметным явлением
в фольклористике Финляндии: книга содержала всего
369 загадок, отсутствовало предисловие. Загадки здесь
впервые расположены по тематическому принципу.
В 1946 г; издан «Сборник загадок финского народа»
(Haavio, Hautala, 1950).1 Сборник предназначен для
массового читателя, даже иллюстрирован, от всех предыдущих
он отличается наибольшей полнотой материала.
Благодаря указанию мест записи представляется возможным
выделить карельские загадки, большая часть
которых записана в северной Карелии: средние и южные
районы представлены единичными записями, С точки
зрения передачи диалектных особенностей карельского
языка сборник значительно уступает языковедческим
публикациям (Nirvi, 1932; Leskinen, 1934, 1936; Ojansuu,
1934; Virtaranta, 1958, 1964), достоинство которых в том,
что они передают загадки в фонетической транскрипции
и выделяют карельские загадки из финских.
Исследованию загадок ряд специальных статей посвятил
Антти Аарне (Aarne, 1916а, 1916b, 1916с, 1917а,
1917b, 1918). В его работах отразились сильные и слабые
стороны «финской школы» в фольклористике. Представители
ее вели большую собирательскую работу, систематизировали
материал, сохранили для науки ценные
сведения, но их методология страдала существенными
недостатками (Конкка, 1959). Аарне применил историкогеографический
принцип «финской школы» к изучению
загадки. Для «финской школы» был характерен ^отрыв
произведений устного творчества от социально-исторических
и бытовых условий жизни народа. Аарне прежде
всего интересовали первоначальная форма загадки, место
и время ее появления, пути миграции от одного народа
к другому, преобразования, происходящие при этом
с загадкой.
1 Мы располагаем 3-м изданием этой книги (1950),
7
Руководствуясь принципами «финской школы», согласно
которым вариант, встречающийся чаще и на более
обширной территории, является более древним, и имея
в распоряжении многочисленные варианты исследуемой
загадки, можно, по Аарне, определить место и время
ее возникновения. Наиболее простая форма считалась
праформой.
Проблема происхождения загадок рассматривалась
только на уровне заимстования, вопрос о генезисе и об
исторических корнях жанра даже не ставился. Впрочем,
последнее могло зависеть не только от неправильных
методологических установок «финской школы», но и от
общего уровня и состояния фольклористической науки
в целом.
После отхода Аарне от изучения загадок время от
времени в финских изданиях продолжали появляться
отдельные статьи о них (Paulaharju, 1924а; Suomen
kultturihistoria, 1933, 343—345; Haavio, 1935, 410—411;
Väisänen, 1933; Mägiste, 1959; Siukonen, 1952; Korhola,
1961; Kurki-Suonio, 1961; Virtanen, 1966; Kaivola-
Bregenh0j, 1974). Это в основном статьи, рассматривающие
одну определенную загадку и ее варианты или группу
загадок, объединенных одной темой.
В статье «Загадки и древние верования» (Kuusi, 1956;
вариант статьи: Kuusi, 1960) М. Kyy си рассматривает
группу загадок, поэтические образы которых, по его
мнению, являются отголосками древних мифологических
представлений народа. В статье «Пословицы и загадки»
он определил, исходя из стилистических особенностей
загадок, возможные периоды их создания (Kuusi, 1962).
Бесспорное достоинство статьи JI. Виртанен в том,
что в сферу исследований автора включены вопросы
бытования и функции загадок (Virtanen, 1960).
Таким образом, за два столетия, начиная с предисловия
к сборнику Ганандера, загадки не раз привлекали
внимание исследователей в Финляндии. Для нас работы
финских фольклористов представляют большой интерес,
поскольку карельские и финские загадки близки по тематике,
по художественным особенностям и в некоторой
степени — по условиям бытования.
Непосредственно в Карелии фольклорные жанры до
революции собирались редкими местными энтузиастами,
краеведами-любителями. Материалы эти печатались
8
в «Олонецких губернских ведомостях» и в журнале «Живая
старина». В 1893 г. на страницах «Живой старины» была
опубликована коллекция карельских загадок (162 текста),
собранных учителем из карельского села Свято-
зеро Н. Ф. Лесковым (Лесков, 1893а). Загадки напечатаны
в русской транскрипции на карельском языке с переводом
на русский. Тексты записаны в южной Карелии,
в районе Святозера—Пряжи. Финский журнал «Virittäjä»
перепечатал эту коллекцию латиницей (Ljeskov, 1918).
Публикация Н. Ф. Лескова — единственная из дореволюционных
публикаций карельских загадок в России.
После Октябрьской революции собирание фольклора
в Карелии активизируется. В конце 1925 г. карельское
правительство обратилось в Академию наук с просьбой
направить внимание на изучение этнографии и устного
творчества карел. Уже летом 1927 г. комплексная экспедиция
Этнографического отдела государственного Русского
музея в составе Д. А. Золотарева, Л. Л. Капицы,
Г. X. Богданова и трагически погибшего в этой экспедиции
X. Ф. Жеребцова работала в Ухтинском (ныне
Калевальском) районе Карелии. Наряду с другими жанрами
Г. X. Богданов в 1927 г. записал 32 карельские
загадки, положившее начало коллекции загадок Рукописного
архива Карельского филиала АН СССР.
В эти же годы создается Общество изучения Карелии.
В 1927 г. Общество издает на финском и русском языках
специальную «Программу для собирания детского фольклора
», составленную О. И. Капица, — с призывом собирать
детский фольклор, в том числе и загадки, бытующие
среди детей (Капица, 1927).
Выходит краеведческий, общественно-экономический
журнал «Карело-Мурманский край», на страницах которого
появлялись и фольклорно-этнографическйе материалы.
С созданием (в 1931 г.) специального научного центра—
комплексного Карельского научно-исследовательского
института (КНИИ), — в составе которого была и фольклорная
секция, собирание народного творчества значительно
оживляется.
Плодотворным периодом собирания фольклора явились
предвоенные (1936—1940) годы, когда были выявлены
талантливые рунопевцы и сказочники и изучался
их репертуар. Хотя специальной целенаправдецной ра9
боты по загадкам не проводилось (они собирались всегда
только попутно), тем не менее фольклористами и языковедами
Института было собрано значительное количество
загадок. Наиболее активными собирателями в довоенные
годы были Г. Богданов, У. Харламова, П. Куйкка,
М. Гордеева, К. Белова, К. Луото и др.
В послевоенный период работа по собиранию народного
творчества была продолжена. Рукописные материалы
сосредоточились в Архиве Карельского филиала
АН СССР, а записи на магнитной ленте — в Фонотеке
Института языка, литературы и истории. Записи загадок,
начиная с 30-х годов нашего века, теперь имеются из
всех национальных районов Карелии, но количество
записей по районам различно.
Север Карелии 1 представлен наиболее полно. Кале-
вальский район еще со времен Леннрота славился своими
богатыми фольклорными традициями, благодаря чему
больше других районов привлекал внимание собирателей.
Значительным количеством записей, особенно довоенных
лет, представлена и южная Карелия. Меньше всего
записей загадок из средней Карелии.
Большим пробелом в собирании явилось почти полное
отсутствие сведений о времени, месте и условиях загадывания,
о наказании за неумение отгадывать и т. д.
Из публикаций нужно отметить соответствующий раздел
в сборнике Г. Макарова «Карельские пословицы,
поговорки, загадки» (Макаров, 1959). Здесь содержится
196 карельских загадок с переводом на русский язык.
Сборник составлен с частичным использованием архивного
материала и личных записей автора.
Южнокарельские загадки приведены в книге «Образцы
карельской речи» (Макаров, Рягоев, 1969). В республиканской
журнале «Пуналиппу» изредка наряду с другими
фольклорными жанрами приводятся и образцы загадок
(Leskov, 1972, 107; Stepanova, 1973, 102).
За последние годы наметился определенный интерес
к изучению карельской загадки. Опубликованы тезисы
1 Поскольку в фольклорно-этнографическом плане наблюдается
существенная разница между карелами разных районов,
в нашей работе условно используется деление на северную (Ка-
левальский и Лоухский районы), среднюю (паданские и сего-
зерские карелы) и южную (Олонецкий, Пряжинскиц ц Кондопожский
районы) Карелию.
10
Ё. Я. Евсеева о браЁйй?ейьйоМ изучений загадок финйб-
угорских народов (Евсеев, 1964). В книге В. Я. Евсеева
«Карельский фольклор в историческом освещении» (Евсеев,
1968) есть раздел об отражений в загадках исторической
действительности разных эпох. Здесь выделяются
загадки, в которых отражены черты первобытно-общинного
строя, эпохи феодализма, капиталистических отношений.
Новейшие загадки советского периода рассмотрены
в разделе «Современный фольклор».
В 1973 г. в «Ежегоднике Общества Калевала» (KSV, 53)
в Хельсинки появилась статья советской исследовательницы
У. С. Конкка о современном бытовании традиционной
загадки в северной Карелии с публикацией 90
текстов.
По карельской загадке до сих пор не было монографических
работ, ее изучение ограничивалось отдельными
статьями и предисловиями к сборникам, многие сведения
в них, естественно, фрагментарны и скудны, отсюда необходимость
дальнейших исследований.
Этими обстоятельствами в определенной степени объясняются
границы нашего исследования. Из широкой и
многогранной темы мы пытались осветить следующие —
основные, с нашей точки зрения, — вопросы:
бытовая и обрядовая роль карельской загадки в прошлом,
современное состояние жанра;
тематика карельских загадок, связи их с действительностью,
с материальным миром, окружавшим крестьян;
художественная организация: взаимоотношение отгадки
и текста загадки; роль метафор, сравнений, эпитетов;
отражение в загадках количественных, пространственных
и временных отношений; приемы звукового
строения — аллитерация, звукоподражание.
Поскольку публикации карельской загадки, выполненные
в Финляндии и в Карелии, при многих бесспорных
достоинствах не отражают в полной мере всего жанрового
рецертуара, в настоящей книге наряду с печатными
источниками привлечены материалы из Архива Карельского
филиала АН СССР и Фонотеки Института языка,
литературы и истории. Кроме того, мы имели копии загадок
из Архива Финского литературного общества в Хельсинки
(291 текст).
Все загадки мы приводим на языке оригинала с переводом
на русский язык. Там, где перевод выпо лнен нами,
.11
йсто^нйк указывается йепосредс'гвеййо за карельским
текстом, а где используется перевод источника, ссыдка
дается после перевода.
Значительное количество примеров о бытовании загадок
из фондов Архива и Фонотеки объясняется тем,
что эти материалы в основном собраны автором за последние
годы и исследуются впервые. В приложении
указано, от кого, когда, где и кем записаны цитируемые
тексты.
Автор выражает глубокую благодарность сотрудникам
Сектора фольклора и этнографии Института языка, литературы
и истории Карельского филиала АН СССР, принявшим
участие в обсуждении работы.
Гл а в а I
ЗАГАДКИ
В НАРОДНО-БЫТОВОЙ
ТРАДИЦИИ
Национальная специфика карельской загадки проявляется
в ее бытовании, в особенностях реализации
тех общих исторических закономерностей, по которым
происходило развитие жанра. Загадки, как и любой
фольклорный жанр, являются исторически развивающейся
категорией. Они испытали влияние разных эпох, с течением
времени изменялась и общественная функция загадывания.
В бытовании карельских загадок прослеживается длительная
эволюция: могут быть выделецы ранний период,
с явными следами магической функции, и более поздний —
с очевидным преобладанием развлекательных элементов.
На современном этапе бытования загадки трудно
найтй прямые свидетельства ее обрядовой функции, равно
как и увидеть по-настоящему все ее древние функциональные
связи, поскольку загадка, по-видимому, рано
отделилась от обряда и в дальнейшем развивалась в качестве
самостоятельного жанра. Теперь уже трудно определить,
на каком этапе исторического развития это произошло,
поскольку мы не располагаем ранними сведениями
о бытовании загадок.
Необходимость фиксации бытового фона при записывании
фольклорных текстов теоретически была понята
наукой уже давно. Н. А. Добролюбов писал: «. . нам
кажется, что всякйй из людей, записывающих и собирающих
произведения народной поэзии, сделал бы вещь
очень полезную, если бы не стал ограничиваться простым
записыванием текста сказки или песни, а передал бы
13
и всю обстановку, как чисто внешнюю, так и более внутреннюю,
нравственную, при которой удалось ему услышать
эту песню или сказку» (Добролюбов, 1962, 237).
При записывании карельских загадок выявление деталей,
фона загадывания оставалось вне поля зрения
собирателей. Теперь уже многое безвозвратно утеряно,
но тем не менее в экспедиционных поездках и наблюдениях
последних лет удалось собрать значительный
материал, раскрывающий функциональную роль загадок
в прошлом, и уточнить картину современного состояния
жанра.
Наши соображения в определенной степени могут
быть относительны, поскольку мы сталкивались
не с самими фактами в период их активного бытования,
а только с отдельными остаточными их проявлениями.
Поэтому некоторые проблемы можно только наметить,
высказать свои суждения по ним лишь предположительно.
Обрядовая функция загадок в прошлом
По мнению исследователей, в древности загадки загадывались
в особо важные для жизни коллектива или
отдельного его члена моменты: в свадебном и похоронном
обрядах, обряде инициации, при подготовке к сбору
урожая и т. д. Древние считали, что «правильно отгаданная
загадка. . . может помочь решить большую проблему,
может убрать камни с дороги. . .» (Hart, 1964, 50).
Рассмотрим на различных примерах связь загадывания
с похоронными церемониями, общественное значение
которых в древности достаточно выяснено. В Англии
после похорон старики оставались на кладбище, садились
на просвирняк и загадывали друг другу загадки (Frazer,
1920, у. 9, 122). На архипелаге Ару окружающие загадывали
загадки, пока умерший не положен в гроб (Frazer,
1920, у. 9, 121). До сих пор распространено загадывание
во время похорон в сельских местностях на Филиппинах.
Семья покойного, его родственники и друзья бодрствуют
всю ночь, это время и является главным временем загадывания.
В некоторых местностях не ограничиваются
загадыванием загадок, а «шутят, поют, рассказывают
истории и болтают во время бодрствования». На Филиппинах
загадки популярны также и на поминках (Hart,
1964, 47—49). Часто загадывание не только связано
14
с похоронными церемониями, но ими и ограничено —
в некоторых районах на Филиппинах и в Индонезии
загадывание разрешается только тогда, когда в .доме
есть покойник. При нарушении этого условия какой-
нибудь «член семьи может скоро умереть» (Hart, 1964, 4Cool.
Данных о существовании обычая загадывания на похоронах
у финно-угорских народов в известной нам
литературе нет. Но некоторые исследователи считают,
что загадывание глубокой осенью, в начале зимы, помимо
других магических целей, связано и с обрядами в память
усопших. В Эстонии, например, время загадывания совпадало
со временем поминовения усопших (Вийдалепп, 1965,16).
У эстонцев существовало поверье о том, что при удачном
отгадывании загадок не будут теряться ложки в
доме (Viidalepp, 1965, 273). По мнению финской исследо*-
вательницы JL Виртанен, потеря ложки обозначала окончание
съестных припасов в доме (Virtanen, 1960, 185).
Можно, однако, допустить, что потеря ложки связана
с похоронными обрядами. Следы этой связи сохранились
в Ингерманландий,1 где ложку ломали при выносе покойника
из дому и бросали ему вслед со словами: «Вот тебе
твоя доля, больше не получишь» (Krohn К., 1915, 44).
Удачное отгадывание могло иг.рать роль своеобразного
оберега — предотвращало «потерю ложек», то есть появление
покойника в доме.
Близкие приметы, связанные с ложками, известны
румынам. Они прислоняли ложки к чему-нибудь в доме,
упавшая ложка предвещала смерть ее владельцу (Салманович,
1973, 292).
У многих народов загадывание было связано и со свадебным
обрядом. Сохранились сведения о том, что девушки
некоторых турецких племен загадывали загадки своим
поклонникам. Последние подвергались наказанию, если
не знали отгадок (Standard dictionary, 1950, 940). Испытание
жениха с помощью загадок известно и в свадебном
обряде у русских.
1 Ингерманландия (Ижорская земля) — историческая область
на южном берегу Финского залива между р. Невой и
устьем р. Наровы, населенная в прошлом племенами ижоры и
води. Входила в состав Новгородских владений, а в XVI—
XVII вв. —- Швеции. В начале XVIII в. возвращена России. В настоящее
время ее территория входит в состав Ленинградской o 6j j ,
РСФСР.
15
У эстонцев и ингерманландцев записаны песни-
загадки в форме диалога, исполняемого двумя группами
или двумя лицами: одни поют загадку, другие на нее
отвечают. Эти песни-загадки обычно исполнялись и на
свадьбах, но отсутствуют сведения, какова была при
этом их специальная функция (Virtanen, 1966, 91 —95).
В карельском свадебном обряде загадка в ее современном
понимании не встречается, но какая-то простейшая
форма тайной речи при сватовстве сохранилась:
о цели прихода сватов, о женихе и невесте говорят иносказательно.
Трудно определить, имеет ли данная форма
иносказательной речи отношение к современной загадке,
общие ли у них корни. Древние мотивы испытания жениха
загадками при сватовстве сохранились в карельской
сказке «Невестины загадки» (Конкка, 1963, № 52, 58;
Конкка, Тупицына, 1967, № 49; Фон. 1864/5 и др.).
Здесь девушка не выходит за парня, который не отгадал
загаданных ею загадок. Переложение известного сказочного
сюжета — испытание жениха загадками — встречается
и в песнях «Кантелетар», записанных и опубликованных
Э. Леннротом в 1840—1841 гг. Пятьдесят девятая
песня из третьей части «Кантелетар», записанная в северной
Карелии, сохранила мудрые загадки, которыми
невеста отвечает на вопросы жениха. Жених ни одной
из них не смог разгадать. Отец, выслушав рассказ сына,
говорит:
. . . saat siitä valitun vaimon *. . . будет она женой избранной
sekä mielevän miniän. и невесткой любимой.
Mene sie siihen talohon, Иди в тот дом,
tuo minulle minnä siitä! приведи мне невестку оттуда.
(Kanteletar, 1942, 3, N 59).
Карельская свадьба в живом бытовании не сохранила
загадок, но мотивы загадывания в сказочных сюжетах
позволяют предположить, что загадка в Карелии могла
в древности быть составной частью свадебного обряда.
В литературе отмечены сведения о связи загадывания
с обрядом инициации '(Frazer, 1920, v. 9, 122; Hart, 1964,
61—62; Воскобойников, 1957, 254), но прибалтийско-
финским народам, в том числе и карелам, этот обряд
не известен.
Загадывание играло важную роль в хозяйственной
жизни древних, его связывали с созреванием сельскохозяйственных
культур. Если на Центральном Целебесе
загадка правильно отгадана, толпа восклицает: «Пусть
наш рис созревает, пусть тучные колосья зреют и в низинах
и на возвышенности» (Frazer, 1920,'v. 7, 194).
«В тщательно разработанной церемонии вызова дождя
в Южно-Африканском племени банту нагие женщины
танцевали, прыгали и пели: „Дождь, падай“. Если в это
время появлялся мужчина, его били, затем загадывали
загадки, на которые он должрн был отвечать наиболее
непристойными словами, заимствованными из обряда инициации
» (Frazer, 1922, v. 3, 154).
Загадки применялись и в римских сатурналиях (Standard
dictionary, 1950, 941). Верили, что загадыванием
можно воздействовать на природу в благоприятном для
общества направлении.
Считалось, что загадывание благотворно сказывается
на результатах охоты, влияет на плодовитость скота.
У барабинских татар был обычай во время сборов на
охоту коллективно загадывать и отгадывать загадки,
что, по их убеждению, положительно влияло на результаты
промысла (Махмутов, 1969; 16). Обычай рассказывать
сказки перед охотой существовал у многих народностей
Сибири: у шорцев, алтайцев, тувинцев, нанайцев
и др.; из финно-угорских народов он известен мордве
(Вийдалепп, 1964, 3).
Временные ограничения в загадывании
Производственно-магической функцией загадывания
объясняются и строго определенные его сроки и запреты
делать это в неположенное время. Издавна периодом активного
загадывания у многих народов являлась зима.
У марийцев цозволено было загадывать только после того,
как «образуется снежная шапка на пнях и столбах ворот»
(Китиков, 1971, 7). У забайкальских бурят загадывание
разрешалось только в зимние вечера, считалось, что оно
благотворно влияет на рост стада (Худяков, 1864, И).
Удмурты, эстонцы, татары й другие народы тоже загадывали
только глубокой осенью или зимой.
К. П.. Герд, изучая загадки удмуртов, прищел к выводу,
что удмурты «дают простор своей фантазии и свободу
своему слову лищь тогда, когда все их благосостояние
находится в полной безопасности: хлеба о долей убраны
2 н. А. 17
в клади (кабан), скот в хлевах и вся семья в сборе после
благополучно законченного тяжелого летнего труда. . .
Загадки начинают загадывать тогда, когда засыпает природа,
а вместе с ней засыпают или, вернее, затихают
и силы природы» (Герд, 1928, 119).
В чем же тогда смысл загадывания у удмуртов, с их
специальными вечерами загадок по определенному строгому
ритуалу? Вероятно, в зимнее время загадывали не
в силу того, что жизнь была в безопасности и можно было
не бояться, но были и какие-то другие, более глубокие
причины, связанные с древним миропониманием. Если бы
в загадывании видели только опасность, тогда проще было
бы вообще его избегать.
Часто определялись более конкретные сроки загадывания.
У многих народов оно было приурочено к святкам.
Интересные сведения об обычае загадывания сохранились
в Эстонии. Эстонцы особое значение придавали темному
времени, особо его почитали, их народная мудрость
гласит: «Стыдись ночи и празднуй темноту и получишь
хорошее стадо» (Viidalepp, 1969, 293). По всей Эстонии
загадки загадывали в зимние вечера, во время сумерничания
(videviku pidamine), когда работа во дворе уже закончена,
а в избе свет зажигать еще рано. Во время этой
вынужденной паузы занимались, кроме загадывания, рассказыванием
сказок, преданий, быличек. Такие вечера
обычно проводили раз-два в неделю (причем одним обязательным
днем был четверг), иногда в кругу своей семьи,
а иногда вместе с соседями. Обычно такое сумерничание
продолжалось один час, затем возвращались к прерванным
работам (Viidalepp, 1969, 283).
Обычай сумерничания (hämärikkö) широко бытовал
и в Ингерманландии. Женщины шли к соседям с рукоделием,
а~мужчины, особенно поздней осенью, во время обмолота77
хлебов, все вечера проводили в ригах. Здесь популярны
были рассказы о привидениях (kummitukset).
Сказки и загадки в Ингерманландии, по крайней мере
уже в начале нашего века, были менее распространены,
чем, например, в Карелии. М
На Северном побережье Эстонии в начале ноября (с 1
по 10) отмечали специальные вечера (jaguöhtud), когда
с рукоделием ходили к соседям, вот тогда и начиналось
раздолье для загадок и сказок. Период этот был связан
со временем окончания полевых работ и цомицовенцевд
18
усопших. У сету обязательно загадывали, начиная с периода
перед рождеством и кончая началом отела скота.
Эстонцы верили, что загадывание благоприятствует отелу
и способствует лучшему росту молодняка. У овец будут
пестрые ягнята, если женщины отгадают все загадки.
Кроме того, в доме не будут теряться ложки. С появлением
же в доме молодняка всякое загадывание и рассказывание
запрещалось, ибо считалось, что теперь этим
только можно ему повредить.
Близкие верования долго сохранялись и у латышей:
если перед рождеством загадывать загадки, то свиньи
будут хорошо есть и быстро прибавлять в весе (Viidalepp,
1969, 294).
В Карелии и Финляндии не сохранилось столь прямых
свидетельств производственно-магической функции загадок.
Поэтому М. Кууси и пишет: «Церемония (загадывания,
— Н. Л.) не была привязана ни к какому времени
года, и у нее, насколько известно, не было магических
целей, какие преследовались эстонцами в зимние вечера —
напрцмер, вызвать прибавление стада» (Kuusi, 1962, 175).
Сведения относительно времени и функций загадывания,
собранные нами в Карелии, позволяют не согласиться
с предположением М. Кууси. По нашим наблюдениям,
загадывание «было привязано» в основном к зиме. Специального
запрета загадывать летом никто не помнит,
но большинство хранителей традиции утверждает, что
летом обычно не загадывали: хватало других забот. Вот
несколько высказываний хранителей народных традиций:
1. Oli niin äijä työtä, jotta ei kerittyi piätäh sammuttamah
tulesta (Фон. 1598/3). — Было много работы и без
загадывания (буквально: было так много работы, что не
успевали горящую голову гасить);
2. Kesällä ei ollun aikua arvoitella. . . piti heinällä
käyvä (Фон. 1860/4). — Летом некогда было загадывать —
на покос ходили;
3. (Arvoiteltih) talvella, eihän se kesällä joutan arvoittelomah
(Фон. 1596/4). — Загадывали зимой, некогда же
летом было загадывать;
4. (Arvoiteltih) mihi aikua satuttih, talvella paremmin
kun pirtissä issuttih. . . (Фон. 1866/3). — Когда попало
аагадывали, зимой больше, когда в избе сидели;
5. (Arvoiteltih) talvella kun issuttih kiukualla (Фон.
1992/11). — (Загадывали) зимой, когда на печи сидели.
19 2*
Волее противоречивы сведения о загадывании, связанные
со временем суток. Обычным временем загадывания
был вечер, данные об этом сохранились у марийцев, удмуртов,
чувашей и т. д. У народов Африки в большинстве
случаев благоприятным временем загадывания также считался
вечер. В некоторых районах Африки дневное загадывание
даже было запрещено, ибо существовало поверье:
кто нарушит данный запрет, может стать глупым или у него
могут вырасти рога на лбу (Hart, 1964, 53).
По другим же сведениям, загадывание разрешалось
только в дневное, светлое время.
Эстонцы загадывали в сумерки, но в то же время, по
нескольким сообщениям, вечером вообще нельзя было
загадывать загадки — «или же делать это надо было
очень умеренно, иначе сатана (нечистый дух) мог пока^
заться ночью» (Normann, 1941, № 3).
Наши сведения о времени загадывания в Карелии также
неоднородны. По воспоминаниям одних, загадывали только
вечерами, так как днем было некогда:
1. Illoilla se oli, huomeneksella ei ollun aikua (Фон.
1536/1). — Это (загадывание, — H. JI.) было вечером,
утром времени не было;
2. Illoilla arvoiteltih lapset keskenäh, kiukualla issuttih
pimiessä (Фон. 1598/3). — Вечером загадывали дети
между собой, сидя на печи в темноте;
3. Illalla meilä arvauteltih. . . kiukualla da kozinolla
(Фон. 1859/12). — Вечером у нас загадывали. на печке
и на голбце.
По другим сообщениям, загадывать загадки вечером
вообще было запрещено, вечером рассказывали сказки,
а утром загадывали загадки:
1. Illoilla se ei ollun vielä sakona arvoitella, a starimia
sanottih. Piti arvoitella huomeneksella. Mie en tiijä, miten
oli se sakona, a niin se oli (Фон. 1594/7). — Вечером не
было обычая загадывать, а рассказывали сказки. Загадывать
надо было утром. Не знаю, почему был этот закон, но так
было;
2. Arvoitus oli huomeneksella, illalla sanottih starinua
(Фон. 1596/4). — Загадывание было утром, вечером сказки
рассказывали;
3. Ei illalla ni konsa arvoiteltu. . . se оГ huomeneksesta
arvoitus, illalla starinan sanonta (Фон. 1995/3). — Be-
20
чером никогда не загадывали. загадывание было утром,
вечером сказки рассказывали;
4. Aina sanottih: illalla starinua sanotah, a huomeneksella
arvoitellah (Фон. 1594/26). — Всегда говорили: рече-
ром сказки рассказывают, а утром загадывают;
5. Ennen kun olima lapsena, ei annettu illoilla arvoitella,
muuten se piti huomeneksella arvoitella ta päivällä,
illalla starinua sanottih (Фон. 1866/3). — Раньше, когда
мы были детьми, не разрешали вечерами загадывать,
надо было загадывать утром и днем, вечером, сказки рас-
сказывали.
Приведенные примеры не единичны и не случайны.
Многие помнят этот обычай и предупреждения старших,
чтобы не загадывали вечером. Запрет вечернего загадывания
объясняли страхом перед «хозяйкой загадок» (arvoituksen
akka), возможностью ёе ночного появления:
1. Illoilla ei ni arvoiteltu, sanottih jotta arvon akka
tulou ta persieh tuukuttau yöllä (Konkka, 1973, 116).1 —
Вечером не загадывали, говорили, что «хозяйка загадок»
придет и в з<\ .уцу постучит ночью;
2. Illalla kun arvautusta arvautetah, siitä tulou «arvautuksen
akka». Huomeneksella pitäy arvautella, illalla
starinua sanuo. «Arvautuksen akka kuh tulou. . . siitä
pitäy osata vassata. (Фон. 1864/3, вариант: А.23/50).—
Если вечером загадки загадывать, придет «хозяйка загадок
». Утром надо загадывать, вечером сказки говорить.
«Хозяйка загадок» как придет — тогда надо уметь отвечать.
В случае нарушения запрета вечернего загадывания
«хозяйка загадок» появлялась в' доме и заявляла: Nyt
kun että soattane sanuo semmoista arvautusta mitä mie
en tiijä, niin mie syön teät (Virtaranta, 569—570). —
Теперь, если не сумеете загадать такой загадки, которую
я не знаю, я вас съем.
«Хозяйка загадок» была мудрая, знала все загадки,
и стоило большого труда и сметливости изгнать ее. По
поверью, избавиться от нее можно было так: «Кто-нибудь
1 В дальнейшем: Konkka, с указанием номера загадки.
Без указания года приведены также следующие источники:
Лесков, 1893а; Макаров 1959; Макаров, Рягоев, 1969; Тароева,
1965; Митрофанова, 1968; Садовников, 1959; Virtaranta, 1958;
Haavio, Hautala, 1950.
21
разрезал кошке жйвот, вынймал копейка, йомещал на
столб, прикрывал сосновыми ветками и загадывал «хозяйке
загадок»: Mi on soatu syntymättä, kavotettu kasvamatta,
puun piähä, petäjän latvah tuotu (A, 23/50;
вариант: Virtaranta, 570). — Что появилось не родясь,
не вырастая потерялось, принесено на дерево, на макушку
сосны. Такую загадку и «хозяйка загадок» отгадать не
могла и вынуждена была покинуть дом.
Вера в «хозяйку загадок» и загадка, с помощью которой
ее изгоняют, своим происхождением могут быть связаны
с сохранившимися у разных народов верованиями в то,
что лесные духи похищают домашних животных (ягнят,
телят) еще из утробы матери. Д. К. Зеленин считал, что
«рассказывание сказок, как равно и загадывание загадок,
привлекает духов и демонов. Хотя сказки и доставляют
духам удовольствие, но прибытие демонов в человеческое
жилье всегда почти опасно» (Зеленин, 1934, 218, 222).
В русской сказке бес загадывает девушкам загадки в заброшенном
доме. Девушки спасаются бегством (Смирнов,
1917, 393).
Запрет вечернего загадывания в Карелии мог развиться
из боязни привлечь духов к дому ночью, ибо для
сознания людей в древности «ночь была временем опасностей
и страхов, сверхъестественного, демонов, других
темных и непонятных сил» (Гуревич, 1972, 96).
Сведений о существовании «хозяйки загадок» у других
народов в известной нам литературе не зафиксировано,
но поразительно близкое объяснение запрета вече рнего
загадывания известно в языческом Filipino Bogobo —
плохие духи (bad spirits) могут появиться и заявить:
«Если вы не сможете разгадать мою загадку, я вас съем»
(Hart, 1964, 53). Из других мест сведений нет. Одинаковое,
почти дословное объяснение этого запрета у двух столь
разных, географически друг от друга отдаленных народов,
как карелы и филиппйнцы, обязано, конечно, типологическому
схождению.
Исследователи^ обычно подчеркивают, что загадывание
загадок и рассказывание сказок проходило параллельно,
в одно и то же время, и имело одинаковые функции (Зеленин,
1934, 217; Viidalepp, 1965, 234). В Карелии обнаруживается
существенная разница между загадками и сказ •
ками во времени исполнения и в функции. Если вечерами
загадывание не разрешалось, то сказки, наоборот,
22
были желанными. Летом 1973 г. в пос. Калевала
К. И. Галактионова рассказала нам:
Huomeneksella arvautellah, starinua sanotah. . . illalla,
sanotah, jotta siitä rautavanneh tulou ympäri pirtistä,
kun starinua sanotah. A kun siitä arvautellah huomeneksella,
siitä kun ken arvuau, se rautavanneh lähtöy pois
pirtistä. Se oli vanhan kansan tapa. . . A siitä kun et arvua,
ka siitä se lähtöy sen vantehen kera Huikkol’ah (Фон.
1863/12). — Утром загадывают, сказки рассказывают вечером,
говорят, что железный обруч образуется вокруг
дома, когда сказки рассказывают. А когда загадывают утром
и если кто отгадает, тогда этот железный обруч снимается*
Это был старый обычай. А если не отгадаешь, иди
в Хуйкколя с этим обручем.
А на наш вопрос, почему обязательно надо было снять
обруч утром, К. И. Галактионова ответила: Jotta rahvas
pois piäsis pirtistä (Фон. 1864/2). — А чтобы люди могли
выйти из избы.
А. А. Ремшуева из дер. Вокнаволок вспоминала:
Se oli semmoini se zakona, starinua piti sanuo, hot’
kolme starinua illassa vierissän kesellä. Se siitä starinua
kun sanottih joka st arinasta rautani Jeanne tuli siitä talosta
ympäri, jotta paha henki ei piäse taloh tulomah (Фон.
2000/3). — Таким был этот закон, надо было рассказывать
сказки во время святок хоть три сказки за вечер.
Сказки когда рассказывали, из-за каждой сказки железный
обруч образовывался вокруг того дома (где сказки рассказывали.
— Н. Л .), чтобы плохой дух не мог прийти в дом.
О железных обручах рассказывал и Вилхо Юриноя
из Аконлахти: «В каждом доме надо бы рассказать три
сказки ежедневно вечером. От этого якобы образовалось
три железных обруча вокруг жилья, и они защищали
дом от всего плохого. Сказку скажешь хоть и похуже,
от этого греха не будет, ведь бог шутки любит» (Virtaranta,
570).
Гость считал своей обязанностью рассказать вечером
сказку в доме, где он остался ночевать. Если было несколько
гостей, то, как правило, рассказывали все (устное
сообщение П. Пертту). Эта традиция сохранилась в карельской
сказке «Безручка». В ней еще интересная деталь
— сказочника нельзя прерывать, «кто сказку перебьет,
с того сто рублей денег либо в подпол на то время,
дока сказку сказдвают» (Конкка, Тупицына, 1967, 299),
23
В Эстонии известен обычай предоставления ночлега
только тем, кто умеет рассказывать сказки (Viidalepp,
1965, 284).
Таким образом, сказкам приписывалась своеобразная
функция оберега дома. Это известно и другим народам.
Например, на Украине верят, что сказка вредна для упырей
(вампиров). Пустив на ночь странника, упырица
запретила ему рассказывать сказки, но странник хитростью
все-таки сумел рассказать, и «ночью упырица, по
своему обыкновению, хотела выпить у своего ночлежника
кровь, но не смогла этого сделать: около спящего странника
она увидела ограду (остриг). Эта рассказанная
странником „байка“ о капусте и стала около него оградой»
(Зеленин, 1934, 227).
В связи с загадыванием выявляются два противоположных
обстоятельства: с одной стороны — боязнь загадывания
и запреты, с ним связанные, а с другой — его непременная
необходимость. Эти противоположности ярко
проявляются в процессе гадания в период святок в Карелии.
Гадание в некоторых своих моментах связано с загадыванием.
Святки в Карелии были своеобразным временем,
все в этот период имело особую значимость, вся
жизнь была подчинена будущему, существовало много
примет, запретов, ограничений (Hautala, 1948, 371—427).
Даже пол в избе подметали в обратную сторону — от дверей
к передней стене (Virtaranta, 440; Фон. 1987/12).
Это был определенный переходный период в жизни коллектива,
завершение старого и начало нового цикла в природе,
поэтому загадывали на будущие урожаи и погоду, а молодежь
— на свою судьбу. Карельские обряды и поверья,
связанные со святками, не изучены, в литературе встречаются
только отдельные его описания.
Центральной фигурой этого периода в северной Карелии
была «vierissän akka» — крещенская, рождественская,
святочная хозяйка: баба Виэристэ (Конкка, 1963,
515, № 49).
Vierissän akka — рто сверхъестественное невидимое существо,
которое в период святок предсказывает судьбу,
раскрывает тайны. В это время ее можно услышать,
предприняв большие предосторожности: выбрать удачное
время (ходили, как правило, на рассвете), количество
слушателей должно быть нечетное, обяоатольно идти со
знахарем, знающим весь необходимый ритуал. , , Какой
24
бы страх ни внушала такая таинственная «vierissän akka»,
но соблазн узнать будущее был сильнее чувства страха,
и поэтому шли гадать. Одним из видов t гадания было
слушанье у проруби. На прорубь устанавливали сани, на
которых было перевезено три покойника, на них клали
коровью шкуру и садились. Знахарь прочерчивал острым
железным предметом (косой, топором, ножом) вокруг
санок два раза «по солнцу» и один раз против, затем уходил,
заметая свои следы помелом (см.:Paulaharju, 1924,
144—148; Jyrinoja, 1965, 124—127; Virtaranta, 577;
Коцкка, 1963, 326; Фон. 1701/1, 1701/12, 1702/3; 1987/12;
1993/13). Теперь все готово к слушанию. Здесь гадание
связано с отгадыванием загадок. От того, насколько хорошо
подслушивающий знал загадки, зависел успех гадания
и даже будущая судьба. «Vierissän akka» задает
слушателям загадки, на которые надо отвечать без запинки.
Загадки-вопросы были следующие:
Mikä yksi? Что один?
— Minä tässä. — Я тут.
Mikä kaksi? Что два?
— Silmät piässä. — Глаза на лбу.
Mikä kolme? Что три?
— Rukin jalat. — Ног в самопрялке.
Mikä nelTä? Что четыре?
— Lehmän nännit. — Сосков у коровы.
Mikä viisi? Что пять?
— Kiässä sormie. — Пальцев на руке.
Mikä kuusi? Что шесть?
— Rejessä kaplasta. —Копыльев в санях.
Mikä seiööemen? Что семь?
— Otavassa tähtie. — Звезд в Большой Медведице.
Mikä kaheksan? Что восемь?
— Tynnyrissä vannehta. — Обручей в бочке.
Mikä yheksän? Что девять?
— Ihmisessä reikyä. — Дырок в человеке.
Mikä kymmenen? Что десять?
— Kymmenen kynttä — Десять ногтей на пальцах
varpahissa. (ног).
(Фон. 1864/3; см. также: Virtaranta, 577; Haavio, 1955,
350; Konkka, 119; Фон. 1702/1, 1993/13, 1996/5). Если
слушатели не сумели отгадать загадок «святочной хозяйки
», то их ожидало несчастье. По поверьям, она утягивала
слушателей под воду или преследовала их до самого
дома. В домах должны быть приготовлены глиняные
горшки, которые надевались вбегавшим на головы; тогда
«святочная хозяйка» разбивала горшки, а головы остава-
25
Яйсь целы. Иногда да^кё сМлй с горшкаМй Hä tfojiöfee.
За успешное разгадывание «святочная хозяйка», по словам
М. И. Койкеровой, дарила ключи: «А ключи кто получит,
очень богатым человеком будет. А если не умеешь
с ней говорить, тогда она еще голову снимет» (Фон. 1702/1;
см. также 1860/14).
В вариантах, близких карельским, но без связи со
святочным гаданием, а только в качестве детского фольклора,
загадки-вопросы известны и в Эстонии.
Korra tulnud vanapagan Hansu poole. Hakand Hansule
mõistatama. — Paa пришел черт к Гансу. Начал
Гансу загадывать:
Mõista, mõista, mis ou üks?
Uks ei ole ühtigi.
Mõista, mis on kaks?
—r Kaks silma kassil pääs.
Mõista, mis on kolm?
— Kolm jalga vokil all.
Mõista, mis on neli?
—- Neli nisa lehmäl alL
Möistä, mis on viis?
— Viis niit viisu kingas.
Mõista, mis on kuus?
— Kuus naela hobuse kingas.
Mõista, mis on seitse?
— Seitse tähte taevasõelas.
Mõista, mis on kaheksa?
— Kaheksa kanti veski võlvil.
Mõista, mis on üheksä?
Üheksä auku inimese küljes.
Mõista, mis on kümme?
— Kümme kodarat vankri
rattas.
Отгадай, отгадай, что один?
— Один — это ни одного.
Отгадай, что два?
— Два глаза у кошки на голове.
Отгадай, что три?
— Три ноги у самопрялки.
Отгадай, что четыре?
— Четыре соска у коровы.
Отгадай, что пять?
— Пять нитей у лаптя.
Отгадай, что шесть?
— Шесть гвоздей в подкове
у лошади.
Отгадай, что семь?
— Семь звезд в созвездии.
Отгадай, что восемь?
— Восемь лопастей
на мельничном валу.
Отгадай, что девять?
— Девять дырбк в человеке.
Отгадай, что десять?
— Десять спиц в колесе
у телеги.
(Eisen, 1913)
Данная серия вопросов-загадок, общая для Карелии
и Финляндии, рассмотрена финским фольклористом
М. Хаавио наряду с другими вопросами-загадками. В Финляндии
есть загадки* разгадывание которых требует специальных
знаний, связанных с христианским вероучением.
Рассматриваемую серию М. Хаавио относит к подобным
загадкам. Близкие загадки с числами использовались
немецкими евреями в пасхальном ритуале. Вопросы-загадки
с числами до семи известны и в Швеции (Haavio,
1955, 344—359). Эти воцросы-загадки, по мнению Хаа-
26
вио, бытуют не самостоятельно, а входят в состав
сказки.
Хаавио — последователь «финской школы», его прежде
всего интересуют пути миграции сюжетов и их прародина.
Рассмотрев различные варианты сказок с вопросами-
загадками, он приходит к выводу, что сказки с загадками
возникли в древней Индии и «по тем дорогам, по которым
двигались товары и культура, прибыло и знание загадок
в Европу» (Haavio, 1955, 358—359).
Более того, Хаавио считает, что сказки с загадками —
это не подлинные сказки, они сложены на востоке специально
для обучения и развлечения детей высшего сословия
и только ошибочно отнесены к сказкам. «Входящие
в них серии загадок во многих случаях упрямо сохраняли
старое содержание, но во многих из них в той или другой
стране произошли большие изменения» (Haavio, 1955,
358).
Невозможно с полйой уверенностью доказать происхождение
вопросов-загадок с числами, но связь загадывания
с гаданием — явление очень древнее и наблюдается
у многих народов. В. И. Чичеров подчеркивает одновременное
бытование на святках подблюдного гадания и за-,
гадывания загадок (Чичеров, 1957, 108).
Впрочем, откуда бы ни веда свое происхождение рассматриваемая
серия загадок-вопросов с числами от одного,
до десяти, она имеет свои национальные черты: в Карелии
нет вопросов, касающихся христианского вероучения*
здесь загадкц-вопросы связывают не со сказками, а со
святочным гаданием, с помощью загадок «святочная
хозяйка» предсказывает будущее.
| 'Сохранившиеся до сих пор в Карелии сведения о загадывании
в основном зимой, задреты на: вечернее загадывание,
активная роль загадок э святочных гаданиях — все
это, надо думать, обусловлено той важной ролью, котору,ю
придавали загадыванию в древности. Загадывание могло
быть связано с подготовкой к новому циклу жизни.
Исследователи (Чичеров, 1957; Пропп, 19636) объясняют
аграрные праздники как акты такой подготовки.
Наказания в системе загадывания
Цоскольку загадыванию придавали столь важное значение,
загадки нужно было непременно отгадать. В связи
с. этим у некоторых народов даже выработался определен27
ный обычай, своеобразная хитрость, — загадку помогали
отгадывать. Для этого применяли различные способы;
в частности, отгадывающий мог задавать уточняющие
вопросы. Так, таджики могли спрашивать: «Одушевленный
или неодушевленный? Чистый или поганый? Птица
или животное? ж т. д.» (Суфиев, 1965, Cool. Наводящие вопросы
задавали и у казахов (Абжанов, 1966, 6). У удмуртов
для лучшего отгадывания выработалась целая система,
по которой загадки загадывались постепенно расширяющимися
концентрическими кругами (Герд, 1928, 124).
Начинали с загадок о человеке, затем содержание загадок
расширялось.
Если же загадка все-таки не была отгадана, отгадывающий
подвергался наказанию. Мотив наказания за неумение
отгадывать сохранился в сказках и в эпосе многих
народов. Так, у якутов судьба эпического героя зачастую
зависит от умения разгадывать загадки (Ионова, Пугов-
кина, 1936, 243). По преданиям, в древности наказания
были жестокими, вплоть до умерщвления (Худяков,
1864, 2—4; Колесницкая, 1941, ИЗ).
Постепенно обычаи суровых наказаний утратились,
но определенные отголоски мотива наказания можно
встретить в фольклоре у многих народов, где этот мотив,
выступая в различных формах, носит теперь шутливый
характер.
# таджиков и узбеков «брали штраф» за неразгаданную
загадку: «шахр»— город, «дехот»— село (Суфиев, 1965; 9;,
Хусайнова, 1967, Cool. Чуваши не умеющих отгадывать
загадки наказывали тем, что принуждали брать жениха
или невесту, совершенно не подходящих по возрасту
(Романов, 1962, 142). Татары провинившегося «продавали»
по частям (Махмутов, 1969, 17).
У карел обычая помогать при отгадывании не было,
во всяком случае никаких отголосков его не сохранилось.
Зато наказыванию здесь придавали большое значение.
Наказывание было достаточно широким понятием, которое,
по словам М. Кууси, «является остатком необыкновенного
народного искусства фарса, которому не найдено
прямого соответствия у других народов» (Kuusi,
1962, 175).
В качестве наказания исполъвовалисъ специальные
припевки-нелепицы (loru). В современном бытовании тексты
нелепиц усечены, почти вдбмты. Но еще в начале на-
М
шего века, когда нынешнее старшее поколение было
детьми, наказание принимало довольно ощутимые формы.
И теперь еще многие пожилые люди вспоминают разные
фрагменты нелепиц, хотя, судя по записям последних
лет, ни одному информатору полностью воспроизвести
припевки не удалось. В качестве образца приведем наиболее
характерные из тех, которые мы смогли записать:
1. Hui-hai НшккоГаЬ,
НшккоГ an koirat haukkumah,
Mänkyä työ lapset kaöfcomah,
Ketä sieltä tulou
Ryysyissä-rääsyissä,
Räkäryötti rinnalla,
Kissan suolet ohjaksina,
Koiran suolet päiööinä,
Hiiri on heposena,
Kapusta korjana,. ♦ .
en ielläh muissa.
(Фон. 1996/4)
Ну-ка, ну-ка, в Хуйкколя,
Собаки Хуйкколя лаять.
Идите, дети, посмотрите,
Кто там идет
В отрепьях-лохмотьях,
С «сосулькой» на груди,
Кошачьи кишки — вожжами,
Собачьи кишки — уздечкой,
Мышь — лошадью,
Поварешка — санями. . .
дальше не помню.
2< Kun et kolmie arvua, Huikko? ah panet sen. — Если не отгадал
трех загадок, отправляют в Хуйкколя:
Ну-ка, ну-ка, в Хуйкколя. . .
Мышь — лошадью,
Да мышиные кишки — вожжами
Да поварешка — санями.
Да отправляйся, раз не отгадал.
Hui-hui Huikkorah. . .
Hiiri heposeksi,
Ta hiiren suolet ohjaksiksi,
Ta kapusta rejeksi,
Ta siitä toimitat mänömäh,
miksi ei arvannun.
(Фон. 1696/5)
8» Kolmie (arvoitusta) kun ei arvua, ni työnetäh HuikkoVah.
— Mitäpäs sinne?
— Arvoituksie eööimäh.
— Mistäpä löyvät?
— Mäne tervapuiseh.
Hiän mani tervapuiseh, sieltä piäsöy. A minnepä mie nyt olen
Hyvä?—
Mäne sulkapuiseh. Mäni sulkapuiseh, en muissa, kunne se
joutu. . . HuikkoFali arvoituksie eööimäh (Фон. 1598/3). — Три (загадки)
если не отгадал, отправляли в Хуйкколя.
— А зачем туда?
— Отгадки искать,
— Где найдешь?
— Иди в бочку с дегтем.
Он идет, оттуда выходит.
— А куда я теперь, такой?
— Иди в бочку с перьями.
Пошел. . . не помню, куда он попадает. . . В Хуйкколя
вагадки искать.
29
4. Hui-hui HuikkoFah,
Huikkoran koirat haukkumah.
Ketä sieltä tulou?
Tulou sieltä ОГопа.
Ну-ка, ну-ка, в Хуйкколя,
Собаки Хуйкколя лаять.
Кто там идет?
Идет там Олёна.
(А. 169/16)-
5. Hui-hui Huikkol’ ah,
Huikkol’an koirat haukkumah.
Kenpä sieltä tulou
Ryysyissä, rääsyissä,
Räkäryötti rinnalla,
Hiiri heposena,
Kapusta korjana.
Koiran suolet ohjaksena?
Ну-ка, ну-ка, в Хуйкколя,
Собаки Хуйкколя лаять.
Кто там идет
В отрепьях, в лохмотьях,
С «сосулькой» на груди,
Мышь — лошадью,
Поварешка — санями,
Собачьи кишки — вожжамиг'
Ajettih hyö emännän avannolla. Emäntä mänöy vejellä.
— Mitäpä sie tiälä uiskenteletP. «
— Kun en arvannun, niin tiälä pitäy uiskennella.
— Ka mi se oi’?
— Etulukku, takalukku, ruoööin lukku lattiessa.
— A voi-voi, stukoit-stakoit, hiän korennolla,— tuas piähä.—
Oksa lattiessa. . . (Фон. 1993/5).— Прогнали его на прорубь. Хозяйка
идет ва водой:
— Что ты тут плаваешь! . .
— Как не отгадал, так тут вынужден плавать.
— Что не отгадал?
— Передний вамок, задний замок, шведский замок на полу.
— А й-ай, такой-сякой, этого не знал, — и коромыслом по голове.
— Это же сучок в полу, и т. д.
Нужно отметить своеобразный, специфически карельский
момент игры в Хуйкколя, в котором важное место
отводится крестной матери. По дороге в Хуйкколя провинившийся
встречает крестную, к ней он обращается
за помощью? Крестная выполняет все то, что обычно делают
жители Хуйкколя: дает «советы», в результате
выполнения которых наказуемый вымазан дегтем "и Ъбдеп-
лен перьями, после чего крестная называет отгадки —
выручает из беды.
Hui-hui HuikkoPah, HuikkoPan koirat haukkumah. Ris-,
timuamo pirtin piällä kezryäy ta kaöcou niitä tulijie. . .
Šielä on ristimuamo HuikkoPässa (Фон. 1866/3; см. также:
Virtaranta, 569; Jyrinoja, 1965, 219; Фон. 1862/34;
1867/9; А 169/16): — Ну-ка, ну-ка, в Хуйкколя, собаки
Хуйкколя лаять. Крестная на крыше избы прядет и смотрит
на пришедших. . . Крестная там в Хуйкколя.
Подробнее других об этом нам рассказала Т\ Ф. Федорова
(77 лет):
Ristimuamo kesryäy ylähänä. . .
— Hoi, rištimuamo, kunne mie suan?
30
-r- Mane sulkavakkah.
Hiän mänöy, köpertäy.
— Hoi, ristimuamosjeni, kunne mie suan?
— Mäne villavakkah.
Kotih juoksou. Muamo pesöy häntä, puhastau, hyvästäy.
Mänöy ristimuamon luoksi vastauksie kysymäh, ottau
kapustan korjaksi, koiran suolet ohjaksiksi ta hiiren heposeksi.
— Ka onnako ristityttö olet Huikkorassa ollut?
— Olen.
— Mintäh siima käytettih?
^ Kellä on suu kesellä piätä, siron korvat hörpälläh?
— Semmoista et kehtua arvata, eihän semmoisesta pie
НшккоГаЬ lähtie. . . (Фон. 1864/3). — Крестная прядет
наверху.
— Ой, крестная, куда я теперь?
— Иди в корзину с перьями.
Она идет, ковыляет.
— Ой, крестная, куда я теперь?
— Иди в корзину с мякиной.
— Ой, крестная, куда я теперь?
— Иди в корзину с шерстью.
Бежит дамой. Мать моет, чистит хорошенько. Затем
идет к крестной за отгадками, взяв поварешку вместо
саней, собачьи кишки вместо вожжей, мышь вместо лошади.
— Да, однако, крестница, попала в Хуйкколя?
— Да-
— 5а т о попала?
— У кого рот посреди головы, у того г/ггш растопырены.
— Я такое не смогла отгадать? Нельзя из-за этого
Хрйкколя попадать. . .
лресшой матери вообще отводится в карельских по^
верьях и обрядах (рождения, свадьбы) брлыпая роль.
Очевидно, традиционна ее роль й в разгадывании загадок.
Сопоставляя разрозненные, может быть, несколько отрывочные
теперь уже сведения, отдельные моменты игры,
ваписанные нами, и используя краткие описания в литературе
(Kanteletar, I, 235; Lönnrot, 1851; Virtanen, 1960;
Suomen kirjallisuus, 1963, 413), можно составить представление
о наказании в целом. Состояло оно в следующем:
после того как отгадывающий не смог отгадать положенного
количества загадок (3, 6 или 9), ему говорили:
31
Hui-hui ЙшккоГ ah
pakanoa tinoa viessoamah,
hiiri heposeks, kapusta
korjaks,
koiran suolet ohjaksiksi.
(A. 17/25)
поганое олово взвешивать,
мышь — лошадью, поварешка—
Ну-ка, йу-ка, в Хуйкколя
санями,
собачьи кишки — вожжами.
Этим наказываемого изгоняли из числа присутствующих.
Теперь как бы начиналось новое действие, следующий
акт. Играющие становились обитателями Хуйкколя —
места, куда изгнали наказываемого. Кого-нибудь из присутствующих
отправляли посмотреть, кто едет с таким
«треском и шумом»:
Hui-hui, Huikkorah, Ну-ка, ну-ка, в Хуйкколя,
НшккоГап koirat haukkumah Собаки Хуйкколя лаять.
«Гостя» обмазывали дегтем, перьями, мякиной, отправляли
на прорубь умываться, затем окружающие под
общий смех называли отгадки неразгаданных загадок,
за каждую стыдя его отдельно.
В условном третьем действии неудачник «возвращается
» из Хуйкколя, зная отгадки всех загаданных ему загадок
и рассказывая невероятное из жизни Хуйкколя.
Там все не так, как у здешних людей, мир выступает в искаженном
виде, это мир «наоборот»:
Kuulin kummat, näin imehet Слышал чудо, видел диво,
Mänkyä lapäet kaööomah,
ketäpä sielä tulou.
— Tulou yksi kerjäläinen
Ryysyssä, rääsyssä,
Rekäryötti rinnalla,
Hiiri heposena,
Kapusta korjana,
Koiran suolet ohjaksina
— Mitä hiän sieltä tulou?
Ei arvannu.
Идите, дети, посмотрите,
Кто там идет.
— Идет один нищий '
В отрепьях, лохмотьях,
С «сосулькой» на груди,
Мышь — лошадью,
Поварешка — санями.
Собачьи кишки — вожжами.
— Зачем он идет?
Не отгадал.
(Фон. 1995/4)
Hymy Iässä käydessäni.
Orava ahoja kynti,
Побывав в Хюмюля.
Белка в поле пахала,
Repo hännin puuhun juoksi, Лиса хвостом вперед
Lammas lattian lakasi,
Lehmät leipoi taikinata,
Porsahat pani olutta,
на дерево лезла,
Akat ammoi kytkyessä,
Emännät sikana röhki. . k
(Lönnrot, 1851, XIV)
Овца пол подметала,
Коровы тесто месили,
Поросята пиво варили,
Баоы на привязи мычали,
Хозяйки свиньями хрюкали. . .
32
Нелепицы, приводимые Леннротом, удивительно созвучны
с русскими скоморошинами-небылицами (см.: Ивлева,
1972):
На горе корова белку лаяла. . .
Еще овца в гнезде яйцо садит,
Еще курица по осекам траву секет. . .
По поднебесью да сер медведь летит.
(Пропп,, Путилов, 1958, 455)
В наших архивных записях нет столь подробного описания
Хуйкколя, нелепицы в отрывках известны, но их не связывают
с загадками. Наказание выступает как бы в двуактном
усеченном виде. Поскольку наши записи поздние
— 70-х годов нашего века, — некоторые звенья игры
вполне естественно могли выпасть. А может быть, двуакт-
иость была изначальной.
Общая канва «наказания» была приблизительно постоянной,
в деталях же различалась во множестве вариантов,
зависела от местной традиции и индивидуальных
способностей участников игры. Иногда наказываемого
одевали в необычные одежды, напоминающие те, в которых
ходили ряженые (huuhel’nikka). Встречаются припевки
с элементами непристойности.
Хотя наказание и носило шутливый характер, никто
не хотел оказаться в Хуйкколя. «Tulijat ollah vain pahoillah,
kun sinne jouttih» (Фон. 1866/3). — Прибившие
(в Хуйкколя. — H. JI.) очень расстроены, что туда попали.
Неумения отгадывать стеснялись, а некоторые,
боясь быть наказанными, даже предпочитали не играть
(Paulaharju, 1924а, 185-192).
Если с позиций современного человека такое наказание
воспринимается как шутка, то с точки зрения древних
людей оно могло выглядеть делом серьезным. Известно,
что осмеяние — это достаточно древняя и сильная форма
общественного осуждения, что уже в примитивном обществе
наказание могло иметь специфическую форму — наказание
смехом (Elliott, 1960, 66—87; Дземидок, 1974, 156—
160). Место, куда «ездили» за отгадками, в Финляндии называли
по-разному: Hyvälä, Himola, Hymylä и т. д. В Карелии
эти названия не известны, здесь в основном преобладает
название НшккоГа, и в двух случаях (в Кестеньг-
ском районе) нами встречен вариант PuikkoFa (Pui, pui
Puikkol’a) (Фон. 1699/8, 2213/10).
3 H. А. Лавонен 33
В Паданах нам рассказали, что тех, кто не мог отгадать
загадок, посылали в Хийзи. «Et arvua — mene
Hiizuh». — Не отгадал — иди в Хийзи. Но каково было
дальнейшее наказание, объяснить не могли (Фон. 1530/13,
1526/2). Известно несколько толкований слова «Хийзи».
Это — место языческих жертвоприношений, глухое,
страшное место, * хозяин леса и т. д. (SKES, 1955, 74).
В современном карельском языке hiisi — леший, черт.
Финские исследователи, начиная с Ганандера, описывали
игру-наказание Хуйкколя с разной степенью пэдроб-
ности, но объяснения его происхождения и значения до
сих пор нет. Ганандер считал, что «Hymölä — это, вероятно,
еще с языческих времен какое-то место, где стыдятся
» (Ganander, 1970, 4).
Э. Салола сближает данное название с Hölmölä — местом,
где живут добрые, но глупые герои финских сказок-
анекдотов (Salola, 1960, 7—Cool.
Jleea Виртанен, называя это «изгнание» в Хуйкколя
фарсом, тоже не находит ему объяснения. Ясно, по мнению
исследовательницы, только то, что наказуемый побывал
в каком-то нелепом мире, совсем не в таком, в каком
живут все люди. Некоторые из припевок, используемых
в на

_________________
Делай, что должен, и будь, что будет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Скрытимир Волк
Вечный на рубеже.


Репутация: +48    

Зарегистрирован: 14.05.2008
Сообщения: 5484
Откуда: СПб, Род Волка

СообщениеДобавлено: Чт Мар 05, 2015 3:01 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой  

Некоторые из припевок, используемых
в наказание, близки заклинаниям. Больное место иногда
заговаривают словами (в различных вариантах), взятыми
из фарса: ォHyi, hyi, Hyoholaan, Hyoholan koirat haukkumaan
サ (SKVR, XII, 1984; Virtanen, 1960).
M, Кууси считает, что эти припевки по форме принадлежат
к позднекалевальской метрике, но сама церемония
наказания могла возникнуть гораздо раньше (Suomen
kirjallisuus, 1963, 417).
Карельский материал подтверждает правильность предположения
Ганандера, если допустимо соотнесение слова
НшккоГа с huikie — стыд, стеснение; huijata — опозорить;
huijota — стыдиться (KKS, 1974).
Наши попытки в полевых условиях выяснить, как
носители традиции понимают Хуйкколя, не продвинули
решение вопроса; ответы были приблизительно одинаковы:
1. Ei sita vanhemmat selitetty, en tiija, kus on НшккоГа
(Фон. 1594/26). — Старшие этого не объясняли;
не знаю, где Хуйкколя.
2. Paha paikka ja siela Huikkol’an koirat haukutah (Фон.
1866/3). — Плохое место, да там собаки Хуйкколя лают.
34
3. HuikkoFassa kysytah: mita teila arvautettih? —
Stukoi-stakoi semmoista et arvannu; se han on. . . (Фон.
1999/14). — В Хуйкколя спрашивают: «Что вам загадали?
» — Такой-сякой такого не отгадал; это же
(и называется отгадка, — Н. Л.).
На первый взгляд ォнаказаниеサ выглядит как развлечение,
даже с элементами пародийности и театральности,
но по происхождению оно может быть и обрядово-магическим:
у многих народов наблюдаются синкретические
театрально-ритуальные действия в обрядах (Мелетинский,
1972, 152).
Не утверждая категорически, пока в качестве предположения
можно сказать, что Хуйкколя как-то соотносится
с загробным, потусторонним миром.
В рунах близкие названия — Hyymola или Hyhmola
— выступают синонимами севера (Pohjola) или темноты
(Pimentola):
Tuli neiti Pohjolasta,
impi kylmasta kylasta.
Tule neiti Hyymolasta,
tuo hyyta Hyymolan kylasta.
(Krohn K., 1915, 271)
Oluella ukset voiti,
kaljalla saranat kasto,
jottei ulvo Pohjan ukset,
nau'u Hiitolan saranat.
(SKVR, VII, l . N 679:
(Kemppinen, 1967, 89)
С севером в верованиях карел ассоциируется потусторонний
мир Манала, или Туонела (Kemppinen, 1967,
52—56 и др.). У многих народов представления о потустороннем
мире связано с понятием мира ォнаоборотサ.
Потусторонний мир является зеркальным отражением
нашего мира, там жизнь подобна земной, но в обратном
преломлении (Haavio, 1967, 293; Holmberg, 1923, 16—60;
Аврорин, Кузьминский, 1949, 326). Понятие, встречающееся
в славянском фольклоре и обозначающее ォникогдаサ,
ォни в коем случае этого не может случитьсяサ, П. Г. Богатырев
назвал ォпоэтической формулой невозможногоサ
(Богатырев, 1963, 99). Формула невозможного применима
и в нашем случае. То, что невозможно в обычном
Пришла девушка с Севера,
из холодной деревни.
Приди, девушка, из Хююмёля,
принеси холод из деревни
Хююмёля.
Пивом двери намочил,
квасом петли смазал,
чтобы не скрипели двери
Севера,
не ныли петли Хиитолы.
35 3*
мире, совершается в загадочном мире Хуйкколя, в мире
ォнаоборотサ. При сопоставлении потустороннего мира Туо-
нелы с Хуйкколя обнаруживаются достаточно близкие
параллели.
Ь Туонела собраны все знания и разум, поскольку
знахари (tietajat) и умельцы (taitajat), отправляясь в Туонела,
берут свои знания и умения с собой (Kemppinen,
1967, 109). Неслучайно Вяйнямейнен ездил в Туонелу,
ォчтобы достать себе три слова, чтобы выучить заклятьяサ
(перевод Вельского), недостающие ему для сооружения
лодки. За знаниями — отгадками трудных загадок —
отправляются и в Хуйкколя.
Ворота и в Туонела и в Хуйкколя охрадяли собаки:
Mita haukku Halli-koira, Почему пес лаял,
soaren vartija valitti? на что жаловался караульный
острова?
(Kemppinen, 1967, 7Cool
Hui-hui, Huikkol’ ah, Ну-ка, ну-ка, в Хуйкколя,
Huikkol*an koirat haukkumah.. . собаки Хуйкколй лаять. . .
Потусторонним миром правит ォхозяйкаサ (Kemppinen,
1967, 97), и в загадочном мире своя владычица — ォхозяйка
загадокサ (arvoituksen akka).
В Туонела всех пришедших встречают вопросом, что
их привело сюда (Kemppinen, 1967, 74); подобные же
вопросы задавали и в Хуйкколя.
[Еще одно наблюдение в пользу предположения, что
Хуйкколя связано с понятием загробного мира: существует
поверье, что заблудившийся человек попадает в потусторонний
мир, где все наоборот, в том числе и представления
о времени и пространстве (Holmberg, 1923,
1Cool. А ведь незнание отгадок — это своеобразная форма
заблуждения: отгадывающий заблуждается и, таким образом,
отчуждается от человеческого общества, попадает
в ォантимирサ.
Одновременно с Зтим в игре Хуйкколя наблюдаются
общие моменты ,со средневековыми народными карнавалами.
Понятие мира ォнаизнанкуサ, мира ォнаоборотサ, элементы
которого сохранились в рассматриваемой игре,
широко бытовало и в средневековых карнавалах. Для карнавалов
же было характерно использование словесной
бессмыслицы, алогизмов, использование предметов и действий
в прямой противоположности их нормальному применению
(Бахтин, 1965). Все эти особенности в той или
иной степени характерны и для игры Хуйкколя. Достаточно
древними являются и элементы переодевания.
Кроме игры Хуйкколя, в Карелии применялись и
другие наказания за неумение отгадать загадку. Весьма
распространенное — такое: не отгадавшего определенное
количество загадок заставляли водить лбом по стене:
1. Kun et arvannun, veja ocallas 3 hirtta seinasta
poikkipuolin, jyryyta (Фон. 1598/3). — Если не отгадал,
води лбом по трем поперечным бревнам, грохочи;
2. Mane hirtta veja seinah, seinalla kun on ravot, se
vain rotajau, kun vejat ocalla (Фон. 1542/1; см. также:
Фон. 1530/13, 1544/20,1547/6). — Иди води бревно в стене,
в стене щели. . . только скрипит, когда ведешь лбом.
Аналогичное наказание — ォлбом везти бревноサ — зафиксировано,
как указывает М. А. Рыбникова, на реке
Иркуте в Иркутской области (Рыбникова, 1932, 53).
А информаторы из Шомбозера и Пизьмагубы (Калеваль-
срий р-н) рассказывали, что у них в качестве наказания
надо было при всех назвать имя своего возлюбленного:
Kolme arvautusta kun et arvua siita pitay mielitiettavas
sanuo (Фон. 1860/28; A. 169/12). — Три загадки как
№ отгадаешь, надо возлюбленного назвать.
В виде наказания также щелкали по лбу. При загадывании
были в ходу и такие наказания: расколоть полено,
спеть, сплясать и т. д. Но это уже более поздняя традиция.
Все эти способы наказания были далеко не одинаково
распространены в Карелии. Игра Хуйкколя бытовала
только в северной Карелии, в средней и южной
О ней никаких сведений найти не удалось. Наказание же
ォводить бревно лбомサ отмечено в северной и в средней
Карелии. И только наказание щелчками было распространено
по всей Карелии.
Очевидно, самым древним является наказание, связанное
с отправлением в Хуйкколя. Остальные виды наказания
— более позднего происхождения и скорее всего
Связаны с нарушением традиции, когда первоначальный
смысл наказания уже утратился. По мнению Д. К. Зеленина,
ォнаказания для нарушителей сказочных запретов
обобщились и стали разнообразиться после того, как
самые запреты на сказки сделались непонятнымиサ* (Зеленин,
1934, 223). Наказание за неумение разгадывать
генетически может быть связано с наказаниями, которые
A7
существовали у первобытных охотников для нарушителей
запрета произносить определенные слова (Зеленин, 1929,
118).Если за незнание загадок наказывали, то возникает
вопрос, были ли поощрения за успешно разгаданные загадки.
Поощрение наблюдается значительно реже, чем
наказание, хотя в древности то и другое зачастую выступали
в единстве. Позже награждение постепенно забылось,
сохранились лишь отдельные его отголоски. Мотивы
награждения за умное разгадывание загадок сохранились
в сказках. У таджиков ォтот, кто быстро отгадает загадку,
получает право загадывать в свою очередь следующую
загадкуサ (Суфиев, 1965, Cool. У узбеков человека, вышедшего
победителем из состязания, ставили во главе ォкрепости
サ, которую сдал проигравший (Хусайнова, 1967, Cool.
Интересный обычай сохранялся вплоть до второй мировой
войны на Маршальских островах, где на больших
сборищах выкрикивали загадку, ォпредлагая 50 или 100 ен
в качестве приза для того, кто может назвать ответサ.
Иногда даже награждали землей (reward lands) (Davenport,
1952, 265).
В Карелий сведений о поощрении за успешное разгадывание
загадок найти почти не удалось. Единственный
пример поощрения зафиксирован А. С. Степановой в 1971 г,
в Калевальском районе: существовало специальное по-
четнре место на возвышении для тех, кто успешно разгадывал
загадки. Кип hyvin arvasi — mene paooahan piah.
Se oli niinkuin tassa nurkassa meila (kiukua) kozinon
pia, sinne piti manna, istuo siela. Se oli niinkuin poootta
paikka (Фон. 1596/4). — Кто хорошо отгадывал — ca*
дись у печного столба. Это было как у нас тут в углу
голбец (ォкозоноサ, — Тароева, 101). Место у печи считалось
почетным, однако чаще печь называется просто в качестве
излюбленного места, где загадывались загадки и
рассказывались сказки.
В эстонском фольклоре тоже упоминается возвышение,
но не в связи с поощрением, а как специальное место
для рассказчика, чтобы слушатели его лучше видели
(Viidalepp, 1969, 297).
Очевидно, наказание за неудачное разгадывание загадок
в своей основе древнее и связано с той производственно-
магической функцией загадывания, отголоски которой
в Карелии сохранилась до наших дней. По'
как за^аДыв^ние терйло сйязь с йройзвоДст-
нно-магической функцией, наказание, как и загадывание,
все больше могло приобретать характер развлечения.
Рассмотренный нами фон загадывания позволяет сказать,
что в Карелии прослеживается определенная система
бытования загадок и наказаний за неумение отгадать.
Многие обнаруживаемые детали интересны и важны
не только сами по себе; они в какой-то мере позволяют
Проследить эволюцию жанра и в дальнейшем могут пролить
свет на его генетические основы.
О позднейшем периоде бытования
карельских загадок
Характеризуя позднейший период бытования загадок,
йсследователи подчеркивают значение загадок для развитая
ассоциативного мышления, сообразительности, то
есть их педагогическую функцию. Действительно, за-
йщка могла способствовать познанию окружающей действительности.
Однако ее педагогическая функция преувеличена
исследователями. Трудно согласиться с утверждением
Э. Леннрота, писавшего даже, что загадки
бидомашнем быту играют ту же роль, что математика
в школе (Haavia, Hautala, IX). Вряд ли можно найти
какие-то конкретные доказательства обучающей и разбивающей
силы загадок.
В живом бытовании, с тех пор когда загадку начали
записывать, для Карелии известна только развлекательная
функция загадывания, которое еще в первые десятилетия
нашего века служило своеобразной формой досуга.
Ш связи с изучением бытовой обстановки, фона загадывания,
важно выяснить, существовали ли определенные
условия, нормы и ограничения, связанные с местом загадывания,
с числом принимавших в нем участие, с порядком
загадывания и отгадывания, были ли поло-возрастные
ограничения для участников, существовал ли
специальный возрастной репертуар загадок или он был
общий для всех. Столь же интересно знать, каков индивидуальный
репертуар исполнителей загадок.
Загадывание загадок, как и исполнение других произведений
устнопоэтического творчества, могло проис-
фдить дома и вне дома. В Карелии загадывание вне дома
39
было сбя&айо с коллек'гййпыки работами: охотой и рыболовством,
позже — заготовкой и сплавом леса, разными
хозяйственными работами летом. Во время работ, удаленных
от дома, и в непогоду люди оставались в лесных
избушках (тессар^Ш), здесь-то и наступала естественная
возможность услышать всякие рассказы. Но в этих
условиях больше бытовали ォкрупныеサ жанры — исполнялись
руны, рассказывались сказки, загадки же были
преимущественно домашним жанром. Может быть, объяа
нялось это ограничениями, которыми связано загадывш
ние в Карелии; кроме того, основными исполнителяяш
загадок уже на протяжении длительного времени дали
пожилые женщины и дети, не принимавшие обычнол/ча-
стия в работах, отдаленных от дома. Излюбленным домашним
местом загадывания была печь.
Обязательным условием загадывания является участие
нескольких человек. Жанры фольклора в больццсц-
стве своем — монологические; загадка же требует то^рко
диалога, обязательного участия противостоящих групп
(или нескольких человек, по крайней мере двоих) -
загадывающих и отгадывающих. Хотя двое в принцип
уже могут загадывать, но практически крайне редко
так как в ходе загадывания между сторонами обязательно
создается атмосфера соревнования, веселья, смеха -н
важное условие, которое нарушается при участии только
двоих.
Обычно количество участников, по всей вероятности
не ограничивалось. Соотношение в группах могло был
самое различное. Это могли быть две равные по количеств}
ォкомандыサ, но допускалось и другое соотношение: одиь
загадывал, остальные отгадывали, и обратно — групш
загадывала одному человеку. В Карелии нет определен
ной строгой системы в отношении числа людей, принимаю
щих участие в загадывании.
Исходя из игры-наказания Хуйкколя, можно предположить,
что наиболее распространенным был способ,
при котором группа загадывала загадки одному человеку.
Позже, когда загадка преимущественно ограничилась
кругом семьи, кто-нибудь из старших загадывал детям,
В Карелии последние десятилетия загадки повсеместно
бытовали в. основном в детской аудитории с участием
тех, кто занимался с детьми. Исследователи считают, что
дети только определенного возраста увлекаются загад-
40
нами, примерно с 4 до 8-—10 лет, а в дальнейшем интерес
к ним пропадает (Hart, 1964, 38; Гучене, 1968).
На материале карельских загадок установить точные
возрастные границы интереса детей к загадкам не представляется
возможным, так как даже в деревнях, где еще
сравнительно хорошо сохранился в быту карельский
язык, дети очень мало знают карельских загадок. Из пятерных
внуков А. М. Ватанен, присутствовавших при
записи на.магнитофон загадок от их бабушки, никто не
смог привести ни одной карельской загадки. Не знали
эагадок и многочисленные внуки Е. Т. Лукиной из Юш-
козера; Т. Ф. Федорова — лучшая хранительница традиции
загадывания, а из трех ее правнуков — 7, 9 и
И лет —- лишь девятилетний Иван смог привести три
карельские загадки, хотя все они дома говорили только
по-карельски. Знание детьми карельских загадок сегодня
скорее исключение, чем правило.
У европейских народов отсутствуют сведения о специфическом
возрастном репертуаре исполнителей или
репертуаре загадок к какому-то определенному моменту.
На Маршальских островах загадки распределялись по
возрастным группам, исходя из их содержания. Очень
популярные, широко известные загадки бытовали только
среди детей, взрослые их обычно не загадывали. Парни
и молодые мужчины в своей среде загадывали непристойные
загадки, которые считались запрещенными в смешанных
компаниях. Люди пожилого возраста предпочитали
традиционные, часто трудные для отгадывания
вагадки (Davenport, 1952, 265).
Такого четкого разграничения репертуара загадок
у других народов не отмечено; нужно сказать, что у одних
народов не существовало запрета на непристойные загадки
и они загадывались в присутствии любых возрастных
групп (удмурты), а у других — двусмысленные и
непристойные загадки разрешались только в однородных
по возрасту и полу компаниях. Например, в Финляндии
двусмысленными загадками обычно пользовались только
в мужских компаниях, или же парни в отсутствие старших
вводили ими в смущение девушек. Старшие сердились,
если такие загадки загадывались при детях (Virtanen,
1966, 84—85). Замечено, что н Карелии излюбленный
репертуар мужчин — 'двусмысленные загадки, но
собирателям они загадывают их не охотно, явно смущаясь.
41
Интересный представляется вопрос о репертуаре зага
док одного человека. Какое их количество знает одш
человек, является ли его репертуар постоянным, устояв
шимся, все ли загадки он может воспроизвести в любоサ
случае или всегда остается какой-то пассивный запас
Количество загадок, записанных от одного человека
колеблется от единичных (3—-5) до нескольких десятко*
(30—40). Чаще всего от одного человека записывают дс
10—15 загадок, значительно реже 30—40. Так, В. Я. Евсеевым
записано от А. М. Климовой 42 загадки (1962),
Э. С. Хуттари записала от М. Липкиной 52 загадки (1948),
от Е. С. Леттиевой — 33 загадки (1947), П. Куйкка oi
А. Ф. Никифоровой — 41 загадку (1940).
Интересное наблюдение относительно репертуара исполнителей
загадок сделала У. С. Конкка. Летом 1970 г.
в Калевальском районе случай свел ее с местными жителями
из Вокнаволока. Чтобы скоротать время в ожидании,
пока окончится дождь, она предложила загадывать
загадки. Загадывали две женщины и один мужчина.
Вместе они вспомнили в общей сложности 90 загадок,
причем первые 40—50 вспоминались очень активно, без
пауз (успевай записывать!), возник настоящий азарт.
На следующий день женщины и на рыбной ловле продолжали
загадывать и привезли неплохой ォуловサ загадок.
Когда загадывание перевалило уже за 70, загадки стали
вспоминаться с трудом, интерес к загадыванию пропал и
постепенно все ォзапасыサ были исчерпаны. Не вспоминались
они больше и в последующие дни (Konkka, 113—
120).В 1964 г. А. П. Разумовой и в дер. Гридино в русском
Поморье удалось записать 50 загадок от А. В. Ивановой.
Летом 1973 г. в поселке Калевала Т. Ф. Федорова загадала
нам 49 загадок, а к следующему дню вспомнила еще 18.
Эта запись загадок от одного лица является рекордной.
Т. Ф. Федорова же с интересными деталями воспроизвела
картину наказаний. Таким образом, репертуар даже лучших
знатоков, судя по записям, ныне не превышает 40—
50 загадок. В. Серебрянников, составитель русского
сборника ォЗагадки как народное развлечениеサ, также
считал, что ォв народе из числа любителей загадок редко
кто знает брлее 50 загадокサ (Серебрянников, 1918, Cool.
Индивидуальный репертуар исполнителей] загадок не
является строго постоянным, неизменным, о чем свиде43
тельствую!1 йов'Горйые запаси от одних и тех же лиц.
Мы располагаем несколькими такими зацисями. От известной
карельской сказительницы А. Ф. Никифоровой
из Вохтозера загадки записаны трижды: в 1940 г. от нее
в разное время записывали П. Я. Куйкка и М. Гордеева,
а в 1960 г. — В. Я. Евсеев. М. Гордеевой записано 25 загадок,
П. Я. Куйкка — 40, из них только 17 повторяют
предыдущую запись, а 23 исполнительница вспоминала
дополнительно, но забыла 8 загадок, названных в первом
случае. А в 1960 г., в основном повторив репертуар 1940 г.,
она все-таки дополнила его 3 новыми загадками.
От М. И. Федоровой из пос. Калевала записи делались
дважды: в 1959 г. У. С. Конкка записала от нее 19 загадок,
а в 1968 г. В. П. Федотова — 18. Количество почти
совпало, а при сравнении самих текстов выясняется, что
при вторичной записи из 18 загадок 13 повторились,
а 5 — новые.
Дважды записывались загадки от К. И. Галактионовой,
в 1971 г. она загадала их 12, а в 1973 г. — 19, из
них 9 повторили предыдущую запись. От А. П. Липкица
в 1966 г. записано 10 загадок, а в 1974 была проведена
повторная, уже специальная контрольная запись, записано
13 загадок, но из них только 4 совпадают с предыдущей
записью.
Навряд ли в этих случаях можно говорить об усвоении
новых загадок в период между записями (поскольку сейчас
практически не загадывают), просто пассивный репертуар
любителей загадок шире, чем они могут воспроизвести
в нужный момент. Основа же у них постоянная,
повторяющаяся от записи к записи.
По имеющимся архивным материалам трудно установить,
насколько индивидуальным является репертуар
каждого отдельного исполнителя и как он соотносится
с общим репертуаром региона, каким количественно является
репертуар одного определенного села, одной деревни.
Не выяснен до конца вопрос о том, кто активнее участвовал
в загадывании, кто являлся главным носителем
данного жанра. Часто в загадывании участвовали, и
мужчины и женщины, никаких особых ограничений, по-
видимому, не существовало. Некоторые исследователи
выделяют главенствующую роль женщины в исполнении
и даже.в создании загадок. Исследователь чувашских
43
загадок Н. Р. Романов бчйтаёт, что абсолютное большинство
их посвящено женскому миру, орудиям и видам женского
труда, одежде, пище и т. д. и создателями этих
загадок могли быть только женщины (Романов, 1962,
142-154).
У эстонцев рассказчиками были в большинстве своем
мужчины, так как они вели более подвижный образ
жизни и имели возможность обновлять свои репертуар
(Viidalepp, 1969, 286), а в загадывании загадок все-таки
более важная роль принадлежала женщинам. С правильным
разгадыванием связывали прибавление стада и избежание
потери ложек в доме (Normann, 1941, 212).
Традицию женского начала в загадывании сохранили
сказки и предания: в них, как правило, загадки загадывают
существа женского пола — русалки, мудрые девы,
в Карелии ォсвяточная хозяйкаサ; в сказках, в свадебном
обряде загадывают невеста или ее родственники.
Доказательств большего участия в загадывании мужчин
или женщин в Карелии не сохранилось, но в последние
десятилетия, когда стали складываться наши архивные
записи, первенствующая роль явно принадлежит
женщине, как, впрочем, и в других жанрах фольклора.
Раньше самыми знаменитыми рунопевцами и сказочниками
были мужчины, а за последние десятилетия более
активная роль в фольклоре перешла к женщине. Кроме
того, загадки в Карелии, по крайней мере в начале; нашего
века, бытовали в основном в детской аудитории, а С детьми
во все времена больше занимались женщины. Может быть,
только этими обстоятельствами объясняется более активная
роль женщин в загадывании.
Если количество участников и репертуар загадывания
строго не оговаривались, то в самом процессе загадывания
у многих народов существовал определенный порядок.
Начинали его всегда старшие, обычно самый старший
участник загадывал первую загадку. Сведения об этом
сохранились у удмуртов, литовцев, казахов, каракалпаков
и др.
По воспоминаниям информаторов, в Карелии взрослые
(чаще бабушки) обычно загадывали детям. Часто не
просто называли загадку, а предваряли или завершали ее
вопросом: Alla ahkay, pialla loyhkay, mi se on?
(Фон. 1701/12). — Внизу кряхтит, наверху мелькает,
что это? Париться в бане. Некоторые загадки-шутки по-
строены так, что уже в Самом вопросе содержится отгадка:
Ken kenkan arvuau, yksi hiiri, kaksihantya(Konkka,
№ 86). — Кто обувь отгадает, одна мышь, два хвоста?
Лапоть.
Собирателями и исследователями не выяснен вопрос,,
сколько времени давали на обдумывание отгадки. Единственное
упоминание о времени имеется из Северной Шотландии
— там для нахождения ответа отводилось 5—
6 минут (Goldstein, 1963, 76).
Уточнить этот вопрос мы не смогли, поскольку загадывание
в естественной обстановке, возникающее само по
себе, стихийно, наблюдать нам не удалось. Загадывали
всегда по нашей просьбе, а вопросы, связанные с загадыванием,
выяснялись путем опроса информаторов.
По результатам экспедиций в среднюю и южную Ка г
релию можно прицти к выводу, что загадка как массовый
фольклорный жанр здесь практически забыта. Вспоминаются
они только отдельными любителями жанра, и то
репертуар их очень ограничен.
Если Н. Лесков в конце прошлого столетия у ォодной
бойкой старушкиサ из местных крестьянок записал полсотни
загадок (Лесков, 18936, 435), то теперь все реже
в южной Карелии можно встретить людей, знающих
хотя бы 8—10 загадок. Многие же не могут привести
ни одной, а загадки, предложенные собирателями, отгадывают
— и затем вспоминают, что загадки были.
Пожилые информаторы обычно объясняют свое незнание
загадок тем, что они неграмотны и в школу не ходили,
а загадки ォведь из книг можно узнатьサ. По общему утверж7
дению, мало загадывали даже в пору их детства. Активного
бытования загадки, каким оно было на севере, —
с наказанием, гаданием, — в средней и южной Карелии,
по воспоминаниям даже самых пожилых людей, в их поколении
де было. Из наказаний за неумение отгадывать
загадки здесь помнят только щелчки.
На севере Карелии загадка живет дольше, чем в других
районах. Многие люди старшего, реже среднего поколения
еще и сегодня помнят загадки, отдельные припевки
из игры Хуйкколя, запрет вечернего загадывания,
но в последние годы и здесь практически не загадывают..
По просьбе собирателей загадки вспоминают, и часто
с большим удовольствием, увлеченно.
45
Летом 1972 г. наша экспедиция выезжала для сбора
фольклорного материала в деревню Колвицы Кандалакшского
района Мурманской области. Предки современных
жителей этой деревни основали ее в конце XIX в., переехав
сюда из/.айонов Калевалы и Кестеньги. Причиной
'переселения послужили тяжелые экономические условия
на севере Карелии, а из Колвиц был удобный водный путь
для вывоза рыбы в Архангельск. Жители в силу сравнительной
отдаленности редко навещали родные места.
Сегодняшние старожилы (70—75-летние) уже родились
здесь, и многие из них никогда не были на родине
своих родителей. Колвица сохранила многое из старого
карельского быта и культуры, в том числе и произведения
устного творчества. Здесь мы записали свадебный и похоронный
обряды, карельские свадебные песни, детский
фольклор, приметы, заговоры и загадки. В Колвице еще
помнят очень редкое теперь исполнение ёйги.1 Весь этот
довольно богатый запас устного творчества был усвоен
их родителями в северной Карелии, где он в конце XIX—
начале XX в. еще широко бытовал, а.в Колвице сохранен
_________________
Делай, что должен, и будь, что будет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Скрытимир Волк
Вечный на рубеже.


Репутация: +48    

Зарегистрирован: 14.05.2008
Сообщения: 5484
Откуда: СПб, Род Волка

СообщениеДобавлено: Чт Мар 05, 2015 3:01 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой  

и передан детям.
Почти все пожилые люди загадывали нам по нескольку
загадок, все они помнят о существовании игры-наказания
Хуйкколя, хотя полностью воспроизвести ее никто не мог.
М. К. Архипова, которая, по ее собственному признанию,
была очень ォпамятливаяサ, загадала нам за один раз более
двадцати загадок. По ее словам, загадки в период ее детства
ォбыли в большой силеサ (arvoitukset ne oltih oikein
voimassah — Фон. 1696/5).
Но в последние годы и на севере обычай загадывания
постепенно угасает; загадка уже активно не бытует.
В пос. Калевала А. М. Ватанен, приведя несколько загадок,
с сожалением констатировала: ォOlihan niita vaikka
kuin aija, kun ei juohu mielehサ (Фон. 1863/3). — Было
ведь их хоть сколько, да никак не вспоминаются.
Об угасании загадки свидетельствует и такое явление.
Происходит как бы отсоединение отгадки от загадки, часто
сама загадка еще вспоминается в силу ее меткости, выразительности,
а отгадка к ней забыта. Загадывающий пы1
Ёйги — один из древнейших жанров народной лирики,
песни-импровизации сатирического характера, исполняемые
в основном неженатым мужчинам.
46
тается ォприставитьサ к данной загадке разные отгадки —
они не подходят, а затем следует признание: ォЗабыла,
не помнюサ; или: ォВедь была еще загадка о . . . (и называется
предмет — отгадка), точно помню, что была,
. . . забыла, всё забылаサ.
Теперешнее поколение пожилых людей в Карелии,
по-видимому, является последним, перенявшим опыт
загадывания от своих родителей. По наблюдениям, эта
традиция уже следующим поколениям не передается,
точнее ими не воспринимается. Причины постепенного
угасания загадывания в Карелии лежат, вероятно, в новых
условиях быта и новой культуре, дошедших до самых
глухих раньше уголков. Средства массовой информации
— газета * книга, радио, кино, а теперь и телевидение
— создали другие условия досуга. ォКакие могут быть
загадки при телевизоре, когда тут загадыватьサ, — ответил
наш собеседник в дер. Суда лица Олонецкого района
на наш вопрос.
Определенным источником сохранения загадок в наше
время является книга, она способствует распространению
их среди детей. В Карелии же загадки передаваться посредством
книги не могут, поскольку карельский язык
бесписьменный.
Таким образом, хотя загадка и была одним из наиболее
устойчивых фольклорных жанров и сохранилась до наших
дней, но в сегодняшней карельской деревне происходит
угасание загадывания, в южной и средней Карелии
более быстрое, в северной — более медленное. Явление
это естественное и закономерное, связанное с общей тенденцией
отхода от традиционных форм и приобщения
к новым формам культуры.
Глава I I
КАРЕЛЬСКАЯ
ЗАГАДКА
И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Связи фольклорных жанров с действительностью
сложны и многообразны. Это особенно относится к тем
жанрам, генетические корни которых уходят в глубь
истории. Специфичность таких связей обусловливается
характером происхождения, особенностями исторического
развития жанров, их художественной природой и бытовым
назначением. В каждом жанре по-своему преломляется
и отражается историческая действительность и
народный быт. Изучение таких отражений дает подчас
неожиданные результаты, проливая свет на многое в содержании,
в образах, в поэтике фольклорных произведений
(Путилов, 1960; Пропп, 1963а; Чистов, 1970).
С этой точки зрения определенный интерес представляет
и загадка, которая как жанр специфична не только
по своей поэтике и бытованию, но и по характеру отражения
действительности. Специфика жанра обусловливает
отношение загадки к действительности, характер, масштабы
и возможности отражения исторических событий и
постановки социальных проблем. Не будем забывать, что
мир загадок — это прежде всего и преимущественно материальный,
предметный мир крестьянской жизни, старого
быта, хозяйства, окружающей крестьянина природы
и т. д. Основной комплекс идей, свойственных загадке,
выражается через изображение этого мира. Загадка как бы
погружена своим содержанием и образной системой
в мир бытовой повседневности, она постоянно и органично
обращается к подробностям и деталям быта. То, что
для других жанров представляется чем-то несуществец-
4$
ным и второстепенным, для загадки составляет ее суть,
ее основу.
По тематике карельские загадки во многом совпадают
с загадками других народов, но(различия в экономических,
географических и исторических условиях, получившие
свое выражение в особенностях быта, ремесла, производственной
деятельности, отразились в загадках: в них есть
только то, что было близко и понятно народу, было связано
с его бытом, с его жизненными представлениями.
В большинстве карельских загадок нашли отражение бытовые
детали, трудовые навыки, условия жизни, подчас
такие, которые связаны уже с историей материальной
культуры народа.
Поэтому загадки могут служить дополнительным материалом
при изучении этнографии народа, из них можно
, почерпнуть реальные сведения, дающие представление
о крестьянской избе, ее убранстве, утвари, о многих промыслах
и орудиях труда, о средствах сообщения и т. д.
При рассмотрении связей карельской загадки с исторической
действительностью материал распределяется по
тематическим группам. В науке нет общепринятых критериев
для систематизации загадок, поэтому при отнесении
их в тот или иной раздел возможна определенная доля
субъективности. При этом нужно отметить, что загадки
в выделенных тематических группах представлены неравномерно,
какие-то темы очень популярны в загадках,
а другие, напротив, отражены в незначительном их количестве.
Крестьянский быт
Из окружающего человека мира самое подробное отражение
в загадках нашло жилище, его внутреннее убранство.
Здесь загадка заметила всё, начиная от трубы и кончая
скрипом дверей; кажется, ни одна мельчайшая деталь
не ускользнула от внимания создателей загадок. Например,
изба загадывается так: Multa alla, multa pialla,
sarit siamessa kutou (A. 15/108). —’Земля снизу, земля
сверху, внутри плотва нерестится. ォЗемля сверхуサ оказывается
конкретной бытовой деталью: потолки в домах
утепляют слоем земли в 20—30 см (Тароева, 90).
Данные этнографии позволяют не только объяснить
загадки, но и приблизиться к пониманию их структуры;
4 H. Л. Лавонен 49
Так, загадка о рубке углов строения загадывается: Lukku
lukun pial\ lukku lukun pial; ruocin lukku piallimaizenny
(A. 97/10). — Замок над замком, замок над замком,
шведский замок верхний.
В приведенной загадке ォзамокサ воспринимается как
метафора, но в свете данных этнографии метафора оказывается
конкретной деталью быта. Дело в том, что в Карелии
было известно несколько способов рубки углов
у строений, в том числе и рубка ォв замокサ (lukkusalmo —
Тароева, 8Cool, отсюда в загадке — ォзамок над замкомサ.
Матицы обычно устанавливали из обтесанных с четырех
сторон брусьев, подобные же брусья использовались
в ォфинской рубкеサ (suomen salmo), финнов же в Карелии
издавна называли ォruocoiサ (швед), поэтому — ォшведский
замок верхнийサ.
Мох между бревнами сруба — это ォболото в избеサ,
а сучок — ォбычий глазサ или ォглаз бесаサ (Фон. 1860/4;
А. 38/196). При создании загадки о щелях в бревнах используется
то обстоятельство, что щели возникают как бы
сами собой: Mi on pertis luadimatoi? (А. 97/10). — Что
в избе само делается? Другая загадка сравнивает щели
с улыбкой: Ken ensimmakse nakrau, kun pirttih tulet?
(A. 31/25). — Кто первый улыбается, когда в избу входишь?
38гадка об окнах звучит так: Piendared kallehed,
peldod on vie kallehemhad (A. 94/22). — Межи дорогие,
поля еще дороже.
О дверях загадки многообразны: Kaksi makuau, kaksi
seisou, yksi edestakaisin soutau (A. 68/117). —Двое спят,
двое стоят, один вперед-назад бороздит (гребет); Nirajau,
narajau, seinalla seisou, koissa syntyy, mecassa
kasvau (Фон. 1862/3). — Скрипит, поскрипывает, в стене
стоит, дома рождается, в лесу растет.
Дверь и косяк противопоставляются как русский и
швед: Ruocc da venalaini vastakkah kaydah (А. 157/10).
Швед и русский друг против друга ходят. И в других карельских
загадках русские и шведы выступают как противники.
Объясняется, это историческими условиями.
Известно, что и в русском фольклоре шведы являются
врагами русской земли.
Труднообъяснимо в загадке о двери выражение lemmen
lehti: Lemmen lehti lekahti, kaikki kansa kacahti (Фон.
1860/2Cool. — Лист любви (?) колыхнулся, весь народ
оглянулся.
50
Финский исследователь JI. Хакулинен посвятил изучению
происхождения слова lempi специальную статью
(Hakulinen, 1942). По его мнению, lempi первоначально
обозначало огонь, пламя; затем, благодаря использованию
слова в переносном смысле, развилось значение ォжелание
サ (halu), ォстрастьサ (kiihko), и уже из них абстрактные
— ォлюбовьサ, ォблагосклонностьサ.
^В современном карельском языке lempi близко по
значению слову ォлюбовьサ (SKES, 1955), может быть, точнее
— сила обаяния, очарования, благосклонность,
страсть, умение пленять, прельщать, ォславутностьサ.
В рунах lempi связано с деревом, обычно с дубом:
Kuka siita oksan otti, Кто отсюда ветку взял,
se otti ikusen onnen. тот взял вечное счастье.
Kuka siita lehen leikko, Кто отсюда лист отрезал,
se leikko ikusen lemmen. тот отрезал вечную любовь.
(Franssila, 1900, 375)
Синонимом lemmen lehti выступает tammen lastu
(дубовая щепка); из lemmen lehti вырастает дуб:
Oli ennen nelTa neitta, Было раньше четыре девы,
koko kolme morsianta. целых три невесты.
Loyettih he lemen lehti, Нашли они лист любви,
lemen lehti, tammen lastu. лист любви, дубовую щепку.
Vietih maalle kasvavalle, Отнесли в плодородную землю,
orolle ylenevalle. к поднимающимся всходам.
Siita kasvo kaunis tammi. Из него вырос красивый дуб.
(Franssila, 1900, 421;
Hautala, 1947, 139)
В экспедициях информаторы нам сообщили, что в быту
lemmen lehti называли своеобразный крест с украшениями,
который носили на шее (Фон. 1696/5; 1987/11), и еще четырехдольный
лист клевера, с отысканием которого связывали
счастливую любовь (Фон. 2000/Cool.
Но почему в загадке дверь уподоблена lemmen lehti
(листу любви)? Не потому ли, что у карел многие поверья
о любви связаны с дверью? В некоторых домах за косяком
двери хранили засушенную пуповину девочки, чтобы
она выросла ォславутнойサ (Тароева, 95—96). Над дверью же
прятали волосы девушки, чтобы парни, проходя в двери,
влюблялись. Верили, что если гость в доме, где есть дочери,
наступит на порог, то от девушек ォуйдетサ lempi,
и они не смогут выйти замуж (Virtaranta, 720;
51 4*
Фон. 1862/26; 1865/10).1 Иногда в случае отказа сватам
даже садились на порог, чтобы сваты, уходя, не могли
наступить на порог и ォунестиサ lempi.
Что имели в виду составители загадки, уподобляя
дверь lemmen lehti, на которую все оглядывались?
Из имеющегося у нас материала больше всего подходит
объяснение, связанное с поверьем в то, что через дверь
могли унести lempi: всегда оглядывались на вошедшего,
не наступил ли он на порог, не ォвыпустилサ ли lempi.
Непосредственно с дверью связаны порог, дверная
ручка, крючок на двери — все эти предметы нашли отражение
в карельских загадках.
Так же подробно, до мельчайших деталей, загадываются
предметы внутреннего убранства карельской
избы (pirtti). Важное, если не главное, место в избе занимает
печь. О печи много sara док; в них отмечаются и
ее размеры, и место в избе, дается описание топящейся
печи и т. д. Огромные размеры русской печи и ее положение
в углу используют следующие загадки: D’oga pertis
kondii 6upus (А. 157/10). — В каждой избе медведь в углу;
Istuu kui corttu oupus, a joga paivia syvva pakiooou
(A. 115/29). — Сидит как черт в углу, но каждый день
есть просит; Akka cupussa istuu, keat oiihallah, suu
kahallah (A. 1,2/79). — Сидит баба в углу, руки расставлены,
рот раскрыт. Подробное описание всех деталей
печки приводит загадка: Kiat ciirallah, hampahat irvallah,
tulipuikko hampahissa, kivikesseli selassa (Фон. 1216/4). —
Руки расставлены, зубы оскалены, горящая лучина, в зубах,
кошель с камнями на спине.
Топящаяся печь тоже отразилась в загадках? Ruskie
harka liavan ovilta heinya kuutustau (Фон. 1594/20). —
Красный бык с дверей хлева за сеном тянется; Suu suuri,
kita levea, kieli vaarin vaanteleikse (Haavio, Hautala,
115). — Рот большой, пасть широкая, язык неправильно
ворочается. С печью связаны загадки о дыме, огне, искрах:
Orih juoksou,, ooouahnuolou (Konkka, №19).— Бежит
жеребец, лижет свой лоб. Огонь в печи. Международ-
1 И на русском Севере ォсуществовала примета, которую выполняли
все девушки в возрасте невест еще задолго до свадьбы:
девушке запрещалось при входе в избу (свою или чужую) останавливаться
и стоять, разговаривая, на пороге, следовало войти в избу,
иначе, как гласила примета, девушка долго (или совсем) могла
не выйти замужサ (Колпакова, 1965, 274—275).
52
над загадка: Vaste iza llmah syndyy, pojat jo meccah
kavvah (A. 101/14). — Отец только родился, а сыновья
уже в лес идут — подробно исследована Антти Аарне
(Aarne, 1917b, 36—64). По его мнению, эта загадка была
известна еще в Древней Греции.
Для освещения избы повсеместно пользовались лучиной:
Valgiedu syov, mustua heittav (А. 135/183). — Белое
ест, черное оставляет. Позже лучину заменили лампы:
Tuli siamessa palau, valkieta vilkuttau (Virtaranta, 522). —.
Огонь внутри горит, свет мигает; Pia palau, perse markana
on (Фон. 1868/2). —-Голова горит, з (. . .)> ца мокрая.
Кроме общераспространенной загадки о столе (ォчетыре
сестрицы под одной крышейサ), широко известна загадка
о столешнице, обычно состоящей из одной широкой доски:
Aijan ravosta sopiu, ikkunasta ei sovi (Konkka,
№ 61). —В щель изгороди вмещается, в окно не вмещается.
Скамейка в загадке имеет четыре ноги, четыре глаза,
две головы, без носу, без рта, без хвоста — NelTa jalkua,
nelTa silmya, kaksi piata,1 ilman nenya, ilman suuta,
ilman hantya (A. 25/128). Лавки в избе располагались
вдоль трех стен, конец упирался в печку; в загадке такое
расположение лавок передается в образе цепи: Cieppi
oiepis kiinni, ciepin agju pacin ual (A. 102/39). — Цепь
за цепь, конец цепи под печкой. Эта же загадка бытовала
и на русском Севере: Цепь за цепь, а конец за печь (Колпа-
кова, 1935). И еще загадка о лавке: On minul oršoi, ken
istuheze, kaikii kannav. — Есть у меня жеребец; кто
ни сядет, всех везет (Лесков, № 61).
Загадок о кровати нет. КроЕати появились поздно —
в XIX в., а в некоторых районах — и в XX в.
Загадывается постель, которую стелили на полу, а днем
сворачивали и складывали в сенях или в избе: Paivad
polkkunnu — uod lavtannu. — Днем бревном, ночью плотом
(Лесков, № 2Cool; Yot viiplona, paivat kolaccuna
(А. 26/82). — Ночью ломтем, днем калачом; Yot stel’-
kkana, paivat polkkyna, arvua mi on? (Фон. 1862/11). —
Ночью стелькой, днем чурбаном, отгадай, что это?
Загадываются также подвесные — более древние —
люльки: Pedru (janoi) pellol hyppiy, d’allat muah ei koskei
(A. 102/39). — Олень (заяц) на поле скачет, ноги до
земли не достают. Длинная привязь люльки удачно
1 Слово pia имеет два значения — голова и конец.
53
йередается в образе журавля: Kurgi pertiz seizov.
Журавль в избе стоит (Лесков, № 108).
В Карелии долгое время пользовались деревянной и
изготовленной из бересты посудой. Этот набор домашней
утвари тоже отражен в загадках.
Умыванию карелы приписывали не только гигиеническую,
но и магическую функцию, так как признавали за
водой очистительную силу. Поэтому считалось обязательным
мыть руки после прикосновения к железу (Virtaranta,
206). Рукомойник всегда был наполнен водой.
Первый ковш принесенной воды обычно наливали в рукомойник
(Фон. 2000/5). Долгое время в Карелии бытовали
берестяные рукомойники, и о них сохранилась загадка:
Ciu, cau oolovannikka, tuohini kahakka (A. 26/82). —
Чиу, чау целовальник, берестяной кабак. А со сменой берестяных
рукомойников на медные изменилась и загадка:
Ciu, 6oi oolovannikka, vaskine kahakka (A. 138/Cool. —
Чиу, чау целовальник, медный кабак (вариант: Cui-6ui
Suhakka, vaskini kahakka — Фон. 1862/11). Близкая загадка
есть и у русских: Медный кабачок, воробушка цело-
вальничек (Садовников, № 262). Отсюда понятны звукоподражания
ォчиу, чауサ, которые в карельской загадке
заменили слово ォворобейサ.
Популярны загадки о деревянных ушатах: Kella
on silmat korvissa? (Konkka, № 87). — У кого глаза в ушах?
On korvat — ei kuule, on sil’mat — ei nai (A. 73/22). —
Уши есть — не слышит, глаза есть — не видит; Yot кассой,
paivat кассой, silmieh ei rapahyta (Konkka, № 30). —
Дни смотрит, ночи смотрит, глазами не моргнет.
Ложки также были деревянными: Puinen pistaa,
luinen leikkaa, pikkarainen hammentaa. Lusikka, hampaat,
kieli (Haavio, Hautala, 81). —- Деревянный подносит,
костяной режет, маленький помешивает. Ложка,
зубы, язык.
Пищу варили обычно в чугунных котлах: Kirilaisen
kinnas, puoli mustua, toini valkieta (A. 2/2Cool. — У Ku-
рилы рукавица, половина чёрная, другая белая. М. Кууси
предполагает, что данная загадка является вариантом
загадки: Puoli mustaa, puoli valkeaa aijan pojan rukkasessa.
— Получерная, полубелая рукавица у дедушкиного
сына. Более древними ее отгадками Кууси считает — небо
и земля или день и ночь. (Kuusi, 1956, 200; 1960, 120—
131).
54
С древними представлениями о двух противоположных
мирах связаны и другие загадки о котле: Tuol ilmal turkki
tuodih, tai ilmal kaglus pandih (A. 97/10). — С того
света шубу привезли, а на этом — воротник пришили;
Tuoppi tehty Tuonelassa, taalla vantehet valettu (Kuusi,
1956, 191—192). — Кружку сделали в Туднела,х здесь
обручи отлили.
А в загадке с отгадкой ォкотел на огнеサ используется
опять противопоставление русских и шведов: Rusked
гиобс da ven’alaine vedehine toine toizeh kacotah
(A. 157/10). — Красный швед и русский водяной друг на
друга смотрят.
Масло хранили в специальных бочонках: Igenitoi,
aganitoi, aitan oupuz istuv. — Без морды (рыла) и без
отрубей в углу чулана сидит. Кадка с коровьим маслом
(Лесков, № 79).2 К загадке Лесков приводит такое пояснение:
ォОтрицательный эпитет „без отрубей44 приложен
по отношению к маслу, вероятно, потому, что в чуланах же
и часто в кадках кореляки держат яйца, прикрывая их
отрубями, чтобы не испортилисьサ (Лесков, 1893а, 536).
Зерно мололи на ручных жерновах: Silmastah syoy,
kylestah sittuu (Фон. 1864/3). — Глазом ест, а из бока
опрастывается] Mustua syo, valkieta sittuu (Фон. 1868/2). —
Черное ест, белым опрастывается. Жернова в Карелии
держали, как правило, в подполье, что тоже отражено
в загадке: Sika vinkui sillan alla entisitta emannitta,
kultaisitta korennoitta (Haavio, Hautala, 237). — Свинья
визжит в подполье без прежних хозяек, без золотых коромысел;
Kaksi miesta karsinassa, ei kivi kolahda (Haavio,
Hautala, 237). —Два человека в подполье, камень не
стукнет. Очевидно, загадка имеет в виду деревянные
жернова, которыми долгое время пользовались в южной
Карелии (о них см.: Тароева, 121). ォБиографиюサ камня-
жернова рисует такая загадка: Pimeasta otettu, pimeaan
pantu, prestolalle asetettu; min enemman kumartaa, sen
enemman piissua antaa (Haavio, Hautala, 237). — Изгтемноты
извлечен, в темноту помещен, на престол определен;
чем больше (ему) кланяешься, тем больше пищи дает.
Нужно отметить еще одну загадку о жерновах: Kivi
* Туонела — потусторонний, загробный мир.
2 Более точный перевод; Без десен, без мякины (высевок)
в углу амбара сидит.
55
sanou: Kijeva dobra (A. 65/102). — Камень говорит:
Киев добрыйサ (см.: Евсеев, 1968, 53—54). Действительно,
существовало поверье, что жернова могут по-своему
ォсказатьサ о чем-то сокровенном. В святки, например,
девушки разламывали на жерновах иголки и по скрипу
определяли имя своего суженого (Hautala, 1948, 427;
Фон. 1860/15). В других загадках Киев не встречается,
а вообще он популярен в карельском фольклоре; например,
в плачах: kiviset Kiijovan linnaset — каменные крепости
Киева; Kiijovan kirikot — церкви Киева.
Прй сопоставлении этнографического описания внутреннего
убранства крестьянской избы и предметов быта
с миром загадок оказывается трудным найти такие предметы
старого быта, которые бы не загадывались в загадках.
Но по мере удаления от избы предметы загадываются
уже выборочно.. Загадываются мельница, рига,
баня (каменка), а хлев и амбар не являются отгадками,
они встречаются лишь в тексте загадок.
В загадках об орудиях труда и о трудовых процессах
отражены занятия, которыми исстари занимались карелы.
Здесь так же, как и вообще в мире загадок, не все
находит одинаковое отражение. В некоторых случаях
избирательность объясняется конкретными бытовыми
условиями. Так, не случайно в Карелии многочисленны
загадки об охоте и рыболовстве. Рыболовство было древним
занятием местного населения, оно занимало не только
важное место в хозяйстве крестьянина, но и было связано
с духовной жизнью народа: оно сопровождалось множеством
предостережений и обрядов, важную роль играли
заговоры от дурного глаза завистливых людей, поиски
удачного места лова, обращение к ォводяному царюサ
с просьбой дать хороший улов и т. д. Рыболовные
предостережения, приметы и обряды — это целый мир
со своими сложными взаимосвязями (Virtaranta, 257—307).
Своеобразное отражение рыболовство нашло и в загадках.
Хотя с детства каждый карел был знаком с рыбным
промыслом, знал все о рыбах и их повадках, но загадки
о рыбе как таковой встречаются единично. Загадка
из южной Карелии — прямая калька с русского: Siivet
on — lendia ei voi, a jalgoi ei ole, a kavelow. — Крылья
есть — летать не может, ног не имеет, а ходит (Макаров,
Рягоев, 127; ср.: Митрофанова, № 554). О сетях и
0 ловле рыбы загадки бытовали шире:
Puukello, kivikapie, Деревянный коЯоКОЛ, КамбнйОб
копыто,
laksi soita sotkomah, пошло болото месить,
-meren vetta vellomah. воды моря бороздить.
Nuotta. Невод.
(Фон. 1864/3)
Поплавки (ォколоколаサ) действительно были деревянные
или берестяные: по их форме и по бренчанию, которое они
издают при выбирании сети, их можно уподобить колокольчикам;
грузила же делали из камня, отсюда — ォкаменное
копытоサ.
Ячеи в неводе — ォглазаサ или ォокнаサ, а грузила —
ォкамниサ: Yksi pirtti, tuhat ikkunua (А. 2/212). — Изба
одна, окон тысяча; Тухат сильмёт, сада кивет. —
Тысячу глаз и сотню камней имеет (Макаров, 207). Здесь
не характерное для загадки округление числительных
в сторону уменьшения — ォсто камнейサ. На самом деле
ォна маленький невод требовалось до 150 камней, на большой
— до 200サ (Тароева, 3Cool.
Указывается на характерное свойство сетей: Визе
сейзоу, муал куадуу. — В воде стоит, на земле валится
(Макаров, 208). Загадка подмечает и кропотливый однообразный
труд по починке сетей: Eooiy-eooiy, loytavan
ei auvaoois (Фон. 1865/4). — Ищет, ищет, находить не
любит; Emattay ta revittay, pajattau ta paikkuau (Konkka,
№ 67). — Рвется — ругается, чинит — поет. Нередко
во время починки сетей действительно пели руны.
Сборы на рыбную ловлю отражены в такой загадке!
Silkit, vilkit selkah, Шелка, кружева на спину,
suven kengat jalkah, летнюю обувь на ноги,
suorie sukkelaiseh собирайся быстренько
vikkelaista vuottamah. шустренького ждать.
(А. 15/9Cool
Загадка:
Musta mies meresta nousi Черный человек из моря
поднялся
lengolle levahtamah на островке отдохнуть,
ja karankalle katsomah. на вешалах оглянуться —
(А. 68/114)
перекликается со словами заговора, с которым опускали
невод в воду:
57
Manet mustana meret,
nouse moalla valkiena.
йдешь черним fc морё,
поднимись на землю белым.
(Virtaranta, 259)
Если невод поднимается ォбелымサ, это значит — он
полон рыбы.
Возвращение с рыбной ловли описывается в таких
загадках: Varas puuh hirtettih, tie kumoon kuadettiih,
kuolleet kotiin kannettiih. Verkot, vene, kalat (A. 68/106). —
Вора на дерево повесили, дорогу опрокинули, мертвых
домой выносили. Сети, лодка, рыба; Surman hirteh, sukset
kumualTah (Фон. 1864/3). — Смерть повесили, лыжи
опрокинули.
Загадывается и зимний лов рыбы: Пертти отэтах,
иккунат ятетёх. — Дом увозят, а окна на месте оставляют
(Макаров, 208). Широкое распространение получила
в южной Карелии загадка о vaiki, который представляет
собой ォособого рода шест, очень длинный, употребляющийся
при закидывании невода зимоюサ: Pertih (kirikkoh)
ei sundu, kobrah sunduv. Vaiki. (Лесков, № 63). —
В избе (церкви) не вмещается, в руке умещается.
В заключение обзора загадок о рыболовстве приведем
загадку о ловле на удочку: Нуора пуун перёшша, шурма
нуоран нэнёшша. — Нитка на конце палки, смерть на
конце нитки (Макаров, 208).
Охота также была древним занятием местного населения,
но загадок о птицах и о зверях в Карелии мало.
С медведем у карел связано множество поверий и обрядов.
Охота на него сопровождалась заклинаниями и магическими
предостережениями (Virtaranta, 308; Тароева,
40—43), сохранилось много слов-замен для обозначения
медведя: Poppo, Mossi, Mesikammen, Poro, Metsalainen
(Nirvi, 1944, 26). А загадка о медведе известна только
одна (и в единственной записи): Yheksan miehen vagi,
yhen mieli (A. 157/9). — Сила девяти человек, ум одного.
Нам не известны загадки о волке и лисе, а об охоте
на белку есть несколько выразительных загадок, например:
Tupa tuuti, latva liejiu, mies tuuti tuvan sisassa
(A. 26/82). — Изба качалась, вершина развевалась, мужчина
покачивался в избе.
Следующая загадка описывает древнюю картину охоты
на белку с помощью лука и собаки: Onni puussa, janni
muassa, karva kitti kuusen alla (A. 23/50). — Счастье на
дереве, тетива на земле, меховой, визг (писк) под деревом.
58
Об этой загадке финский фольклорист М. Хаавио писал:
ォДействительно, можно ли точнее и короче описать картину
одного типично охотничьего эпизода и передать
напряжение ожидания: на дереве белка; бчастье, если
охотник ее добудет, тетива лука уже туго натянута, стрела
сейчас полетит, лохматая собака показывает усердие,
прыгая и ожесточенно лая на белку, застывшую на веткеサ
(Haavio, 1935, 413). О белке говорит и другая загадка:
Kukkaro kuuzes, helykivi juurel (А. 115/29). — Кошелек
на ели, погремушка у корня. Первоначально функцию
денег (raha) выполняли беличьи шкурки (Haavio, 1935,
413). В данной загадке понятие ォденьгиサ заменено понятием
ォкошелекサ. Постепенно связь между беличьей шкуркой
и деньгами стала более отдаленной, и в вариантах
данной загадки kukkaro (кошелек) по близкому созвучию
перешел в kukkani (игрушка, цветок, — А. 26/120; 18/90).
Известна загадка о рябчике: Суо сорахти, муа ярахти,
меччёлан верет варёхти. Пюун аммунда. — Вздрогнуло
болото, и задрожала земля, в лесу горячая кровь пролилась.
Выстрел по рябчику (Макаров, 209).
Объектом загадывания служили часто сорбка и гуси:
Mussempi nokie, valkiempi vitie,korkiempi kotua, matalampi
rekie (Konkka, № 70). — Чернее сажи, белее снега, выше
дома, ниже саней, Сорока; Ora, oraiella, kera, kera kesella,
keriooimet jalella (Д. 28/158). — Шило впереди, клубок
посередине, ножницы сзадиГ Сорока; Lauttani lahella
laksi, lautta taysi laulajia (A. 23/50). — Плот в залив
поплыл, полный плот певцов, Стая уток.
Загадки, связанные с земледелием, загадывают орудия
труда — соху, серп, борону. В загадке о сохе изображается
процесс пахоты, бброзды уподобляются волнам:
Kylan koira kyykyllah kaikki lainehet lukou, nurmen
uallot arvuau (A. 26/82). — Деревенская собака, пригибаясь,
волны считает, все волны на лугу знает. Известны
следующие загадки о бороне: Пелтох ни пиэнех шопиу,
меччах эй ни шуурех шови. — На поле, даже маленьком,
помещается, а в лес, и большой, не входит (Макаров, 203).
D’algad aijy ga peldol selgah kandetah (A. 157/10). —
Ног много, а на поле на спине несут, (Ср.: Митрофанова,
№ 1990).
Популярность и пути распространения тех или иных
загадок часто необъяснимы. В такой земледельческой
стране, как Болгария, ォнеизвестно' почему значительно
59
меньше и ограниченнее распространение загадок второго
по важности в прошлом земледельческого орудия —
серпаサ (Георгиева-Стойкова, 1961, 47), а в Карелии,
наоборот, серп и сноп являлись зачастую предметами
загадывания. Загадки обыгрывают своеобразную форму
серпа и его функцию — очистить поле: Ies kivera, tuas
kivera, onpa niin kivera ettei arvuakaan (A. 28/127). —
Спереди изогнуто, сзади изогнуто, так изогнуто, что
и не отгадаешь; Gurbselg hukk peldon puhastau (А. 157/10).
Горбатый ____________волк поле очищает; Kuikeroinen, kaukeroinen
kaikki pellot puhastau (A. 68/173). — Кривой, изогнутый
все поля очищает; Suogurboi pellod myoti hyppiv. — Цапля
по полю скачет (Лесков, № 43).
Популярны загадки о снопе: Шада веллешта кай
юхелла вюолла вюотеттю. — Сто братьев одним кушаком
опоясаны. Кубач — сноп соломы (Макаров, 204); Sata
sanooie, tuhat tuncoie yhella vyyhella vyyhetty (Фон.
1860/4). (Suat satoja, tuhat tuhansia. . .). — Сто~сотен,
тысяча тысячей в один моток намотаны.
Широко известна загадка о возе сена:
Mi on piassa kiirin kuarin, Что на голове (т. е. впереди)
только зимой по льду, когда болота и дороги промерзали:
Janoi juoksou diady myo, karvat ribistay muadu myo.
Heinyreki (A. 133/54)^ — Заяц по льду бежит, шерсть
по земле рассыпается. Загадка известна в нескольких
вариантах: Uukoni kotih tulou, villasetjfmuata vetay
(A. 26/11). — Овца домой идет, шерсть по земле тянется;
Lammas matkuau mecasta, villat muata viilletah
(Фон. 701/12). — Овца идет из леса, шерсть по земле
волочится; Kodih tulov ko66ijen, tahnale manov tacittajen.
— Ддмой приходит на возу, на двор заходит охапками
(Лесков, № 60).
Помимо охоты, рыболовства и земледелия, большое
место в хозяйстве занимали и домашние ремесла. Если
условно все трудовые процессы разделить на мужские и
женские, то загадок больше посвящено женскому труду и
kieritty
вкривь-вкось,
что перевязано сзади,
что блестит на перевязапном?
Лошадь, воз сена на санях,
топор.
(А. 29/1)
Стога складывались на месте покоса, а вывозились
орудиям, с ним связанным, а о мужских занятиях загадок
меньше. К числу последних можно отнести международные
загадки о топоре (Aarne, 1916b, 1916с), получившие
распространение и в Карелии: Halli maella haukkuu,
mie hallie hannasta pien (Фон. 1860/4). — Собака лает
на горе, я ее за хвост держу; Mi on selin pirtilla?
(Фон. 1864/3). — Что спиной к избе? Meooah manoy —
kodih kaocou, kodih tulou — mecoah kacoou (A. 157/12). —
В лес идет — домой смотрит, домой идет — в лес смотрит•
Mužikka mecoah astuv, zirkalo seilan tagan
(A. 113/30).—Мужик в лес идет, зеркало за спиной.
Загадки о топоре популярны, поскольку топор веками
оставался единственным инструментом при заготовке
леса, строительстве жилищ. Пила, по утверждению этнографов
(Тароева, 87), появилась в Карелии только во второй
половине XIX в. Загадка о пиле — поздняя и явно
финского происхождения: Riikinkukko rautaharja huutaa
ja harraa (A. 18/32). — Павлин с железным гребнем кричит
и визжит.
Данные по истории материальной культуры могут
помочь при определении времени возникновения какой-то
конкретной загадки. Так как загадка не может возникнуть
раньше предмета загадывания, то ォдля многих загадок
можно определить границу, ранее которой загадка
не могла появитьсяサ (Митрофанова, 1965, 290).
В загадках о женских ремеслах отражается выработанная
веками цикличность в выполнении крестьянских работ,
когда все делалось в строго определенные периоды
и заканчивалось к определенному сроку. Например, лен
й коцоплю всегда обрабатывали глубокой осенью. Загадка,
записанная в Кивиярви, называет точный период
работ: Kylan koira kolmijalka lokakuussa loukuttaa (Haavio,
Hautala, 146). —Деревенская собака-трехножка лает
в октябре. Загадка удачно совмещает аллитерацию и
этнографическую точность: лен действительно обрабатывали
в октябре (Hautala, 1948, 350). У русских в период
уборки льна отмечался даже специальный день Пара-
скевы-льняницы (28 октября), когда женщины не работали
в знак уважения к св. Параскеве (Чичеров, 1957, 59).
Загадка конкретна и в метафорической части: снаряд
для обработки льна, мялица, был на трех ногах, и треск,
издаваемый при трепании льна, логично уподобить лаю
собаки.
61
На звуковом уподоблении лаю собаки построена и
другая загадка о трепании льна: Халли хауккуу, луут
сууста типпуу. —Лайка лает, кости изо рта сыплются
(Макаров, 200). В русских загадках о мялице также
использовано звуковое уподобление стука мялицы лаю
собаки: С году на год собаки лают (Митрофанова,
№ 4587); Без черев собачка: ォВяк-Вяк!サ (Митрофанова,
№ 4594).
Для чистки льна применялись специальные чесалки:
Akku loukos, sada hammastu suus, puroo, ei niele (Haavio,
Hautala, 146). — Бабка e щели, сто зубов во рту,
кусает, а не глотает. Щетка для чесания льна: Люхют
акка люллеройни, паксу акка паллеройни, иках он тюота
технюн, солмулойста пайта пиаллё. Хардя. — Баба-
коротышка, баба-толстушка, всю жизнь волокно чесала,
а на себе рубаха вся в заплатах (Макаров, 200).
Стрижка овец и чесание шерсти, прядение и вязание —
все эти виды женского труда подробнейшим образом
отражены в карельских загадках: Nipšau, napšau, kayva
kapšau tiheassa viitakošša (А. 28/254). — Хлопает-щел-
кает, идет-спешит в густых зарослях. Ножницы для
стрижки овец.
Шерсть обрабатывали своеобразными щётками-че-
салками (villakartat). Чесалки в Карелии заимствованы
из Финляндии, а вместе с ними пришла, очевиднр, и загадка:
Sata sanooie, tuhat tunooie1 yhella tammen lassulla
seisotah (Фон. 1867/4). — Сто щетинок, тысяча иголок
на одной дубовой щепке стоят. В последние десятилетия
чесалки изготовляли не из дуба, но так как загадки в абсолютном
большинстве случаев этнографически точны, то,
возможно, раньше они действительно были дубовыми,
но данных об этом у нас нет. В Финляндию загадка в свою
очередь могла прийти из Эстонии, где дуб распространен.
Прядение — один из древних трудовых процессов —
было распространено и у карел. Более древним способом
было прядение на ручных прялках (kuožali). С конца
XVIII—начала XIX в. в северной Карелии стали применять
самопрялки (rukki). Сюда они пришли из Финляндии,
где были известны уже с 1700-х годов (Тароева, 56).
В южной Карелии самопрялки не получили такого широ1
Перевод вапбб1е и 1ипсс1е очень приблизительный, так как
слова не имеют конкретного значения.
62
кого распрострайейий, как на севере. Бытование разного
рода прялок в северной и южной Карелии нашло прямое
отражение в загадках.
Южнокарельские загадки — это загадки о старом
способе прядения. Здесь загадывается веретено: Pocciine
pyoriw — vaccaine tawduw. Tainu. — Поросеночек вертится
_________________
Делай, что должен, и будь, что будет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Скрытимир Волк
Вечный на рубеже.


Репутация: +48    

Зарегистрирован: 14.05.2008
Сообщения: 5484
Откуда: СПб, Род Волка

СообщениеДобавлено: Чт Мар 05, 2015 3:02 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой  

— животик у него толстеет. Веретено (Макаров ?
Рягоев, 127); Uksi sil’mii Siidaril, segi seibahan piaz.
Kezry, kecoi. — Сидор имеет один глаз, и тот на колу.
Пряслице и веретено (Макаров, Рягоев, 127); Ligo liinua,
pino puudu, rago raudua. Kuožali (A. 38/245). — Пясть
льна, поленница дров, железная щель\ Tikku, (kukko,
теббо, tedri) puus, suolet muas (A. 75/57). — Дятел
(петух, глухарь, тетерев) на дереве, кишки на земле.
А в северной Карелии распространены загадки о самопрялке
(rukki): Kontie korolla seisou, kolme jalkua perassa
(A. 2/184). — Медведь на возвышении стоит на трех
ногах.
Звучны, красивы загадки, передающие движение rukki:
Нипсаа, напсаа, Kaysa капсаа, пикку хенкселит шелашпга
(Макаров, 201). — Стучит, бренчит, идет, торопится,
тоненькие подтяжки на спине; Orih juoksi, ohjas lekku,
reki rautani krocasi (Konkka, № 4). — Бежал жеребец,
хлопали вожжи, железные сани скрипели; Reki vieri,
tie raoasi, kaikki valTahat vapisi (Фон. 1865/10). — Сани
катились, дорога скрипела, вся сбруя сотрясалась.
После обработки шерсти или льна женщины приступают
к следующему циклу работ — ткут, вяжут, шьют.
Об этих процессах также имеются загадки. Таким образом,
все основные виды древней производственной деятельности
— рыболовство, охота, земледелие, домашние ремесла
— нашли отражение в карельских загадках.
С социально-экономическими и с географическими
условиями связана и тематика загадок о средствах и способах
передвижения.
В силу специфических природных условий одним из
основных средств передвижения в Карелии была лодка.
Она связывала карельские деревни с внешним миром, на ней
рыбачили, — словом, с лодкой связана вся жизнь карела
от рожденья до смерти. Недаром карельская пословица
предостерегает от дырявой лодки и плохой жены: Varjele
vakani luoja vuotajasta venehesta ja naisesta pahantapa-
63
aesta (Фон. 1863/4). — Спаси, создатель, от лодки с течью
и от жены с плохим нравом.
Всего о лодке в Карелии записано более двадцати загадок.
Вот некоторые из них: Kandaju ei važy, kannettaw
važyw. Venehel ajai. — Кто несет — не устанет, а кого
несут, тот устанет (Макаров, Рягоев, 127); Hebo hengetoi,
pietti kieletoi, dorogu barhatnoi (Фон. 1869/4). —
Лошадь без души, плеть без языка, дорога бархатная;
Mies veti, aisat notku, reki piti, tie hajosi (A. 12/7Cool. —
Мужчина вез, оглобли сгибались, сани выдержали, дорога
развалилась• Musta mies meren takainen, lammissa laikktiu,
koskissa kumartelee (Haavio, Hautala, 273). —
Заморский черный человек на озере покачивается, на порогах
кланяется.
В загадках лодка изготовляется быстро: Koissa kolahti,
meoassa ramahti, sinisotkani vesilla (Фон. 1860/2Cool. —
Дома постучало, в лесу громыхнуло, —- и синяя уточка на
воде; NelTa lautua altahassa. Vene: airot ja huoparit
(Konkka, № 7Cool. — Четыре доски в корыте. Весла. В се-
верной Карелии в лодке всегда было две пары весел
(Тароева, 6Cool.
Движение лодки уподобляется летящей птице: Korppi
lenti korven rantah, vesi seinista tirisi (A. ,12/7Cool. — Ворон
летел на край глухого леса, вода со стен стекала;Kaarne
lentea liipotteli, vesi siivista sirisi (A. 68/106). — Ворон
летел, вода с крыльев струилась.
В Карелии из-за множества озер и болот дорог в настоящем
понимании этого слова не было, поэтому и телеги
здесь почти не использовались. ォКолесные средства передвижения
к началу XX в. имели некоторое распространение
только в южной Карелии, а в северных волостях телег
не знали очень долгоサ (Тароева, 76). В южной Карелии
телеги были заимствованы у русских.
Загадки о телеге из южной Карелии, встречающиеся
в""* одиночных записях, являются кальками русских:
Nelli vellesty d’uostah, toine toistu tabata ei voida
(A. 96/12). — Четыре брата бегут, друг друга догнать
не могут (ср.: Митрофанова, № 4414).
Сани, напротив, были древним средством передвижения,
ими в Карелии пользовались даже летом. Отсюда
и распространенность загадок о санях и их деталях. Популярна
в южной Карелии такая загадка: Aijan ravos
sunduw, a ikkunas ei siinnu. Sarju* — Вмещается в щель
изгороди, в окно не влезает. Решетка из лучины к саням
(Макаров, Рягоев, 127—128).
Сани были с тремя и четырьмя парами копыльев,
трехкопыльные более древние, их и описывает загадка:
Kuiizi cTalgad, kaks d’alged. Regi (А. 157/10). — Шесть
ног, два следа. Сани; Kuusi ukkoa ulkona seisoo, yhta
tuumaa pitavat ja taivaalle katsovat. Reen kaplaat (Haavio,
Hautala, 291). — Шесть стариков на улице стоят,
одну думу думают и на небо глядят. Копылья у саней.
ォШесть ногサ и ォшесть стариковサ — это шесть копыльев,
по три с обеих сторон, ォдва следаサ — это двое полозьев.
Зимним средством передвижения наряду с санями в Карелии,
особенно у охотников, были лыжи: Миэш MaHOy
меччах, какси оюа яллеллё. Шукшиэн лату. — Человек
в лес идет, за ним два ручья бегут. Следы от лыж (Мака^
ров, 209); Mies meocah manoy, altahat jalella jiay (Konkka,
15). — Мужчина в лес идет, сзади корыта остаются}
Mies meooah manoy, rieskaset jalella jiay (Konkka, 16). —
Мужчина в лес идет, сзади лепешки остаются. Следы
от колец лыжных палок.
О дороге в Карелии известно только две загадки. Первая
из них: Ryykeroini, koukeroini ympari kylan kiertay*
kylan piah kyykistaytyy. Tie (Konkka, № 5). — Кривая*
изогнутая всю деревню обойдет, в конце деревни присядет;
Дорога.
Загадка этнографически точна: дороги в Карелии,
особенно на севере,, действительно за деревней и кончались,
то есть, по существу* их не было, не считая зимников
по озерам и рекам (Тароева, 1959, 40).
Вторая загадка о дороге по своему смысловому содержанию
как бы противопоставлена предыдущей: Пи-
темпи питкиеэ пуйта, маталампи муан руохуо. — Длиннее
высоких деревьев, ниже придорожной травы (Макаров,
203). Эта же загадка известна и на русском севере: Долее
долгого дерева, а ниже низкойтравы (Колпакова, 1935, №6).
Одежда и пйща — элементы материальной культуры,
которые меньше всего отражены в карельских загадках.
Есть несколько единичных загадок о перчатках, о сапогах,
зато широко известны загадки о поясе, рукавицах,
лаптях — древнейших элементах одежды. Пояс и рукавицы
играли в жизни карела не только бытовую, но и
определенную магическую функцию (оберег), не случайна
их важная роль в свадебной обрядности (Тароева, 152).
5 Н. А. Лавонен 65
Пояс был обязательной принадлежностью как мужчин,
так и женщин на протяжении всей жизни* с детства до
смерти (Virtaranta, 1O3—194; Фон. 1987/10; 1997/1).
Может быть, в этом и причина распространенности загадки
о поясе: Sie, cikkon’i, sikali, mie, cikkon’i, takali, yhteh
yoksi. Vyo. (Фон. 1600/12). — Ты, сестричка, оттуда,
я, сестричка, отсюда, вместе ночевать будем.
Обувь у карел была берестяной, валяной, кожаной,
а в загадках нашли отражение только лапти: Юкши
хийри, какши хяндкгё. — Одна мышь, два хвоста (Макаров,
187).
Из загадок, относящихся к пище, распространенными
являются загадки о яйце и муке. Загадки о яйце международные,
они рассмотрены в книге Аарне ォСравнительное
изучение загадокサ (Aarne, 1917b, 89—149).
Мешок муки — это ォЛюхют акка люллеройни кайкен
перехен руоккиуサ. — Баба-коротышка всю семью кормит
(Макаров, 189). Мука в карельской семье была самой
большой ценностью, и если карелы свои дома никогда
не запирали, то амбары, где хранились мука и одежда,
были закрыты. Не случайна карельская загадка о ключе
от амбара, где хранится хлеб: Neitoni nena nykero, perehen
leipa takana. Aitan avuain (Konkka, № 75). —Девушка
курносая, хлеб для всей семьи за ней. Тесто загадывается
так: Yhkay, ahkay kiukualla nousou (Konkka,
№ 45). — Пыхтит, кряхтит, на печке поднимается;
Kiatoin, jalatoin seinalla nousou (Фон. 1696/5). — Без рук,
без ног по стене поднимается.
Выпекали различные виды пирогов, но загадывают
только об овсяных блинах — древнейшем блюде карел:
Раудане латэхут, кагране катэхут. — Железный пол,
а крыша овсяная. Блин на сковороде (Макаров, 188);
Riihi raudaine, kate kagraine (А. 138/Cool. — Рига железная,
крыша овсяная. А в северной Карелии эта же загадка
уже несколько изменилась: Рийхи раутани палау, KaKH
пиала киантэлэкше. — Железная рига горит, кукушка
на ней кувыркается (Макаров, 188). Загадки о тесте, о бли-
йах очень распространены; в нашем архиве имеется более
^30 записей таких загадок. До революции в Карелии часто
не хватало хлеба, в пищу добавляли сосновую кору:
Meila harka tapettih, sarvet muaha hauvattih, veri vietih
Viipurihin, nahka syotih piiman kanssa (A. 22/62). —
У нас быка убили, рогаг в землю зарыли, кроешь в Выборг
66
увезли, кожу съели с молоком. Если не было муки, то из
сосновой коры готовили на молоке ォкашуサ (Тароева, 127).
Вот почему и в загадке ォкожу съели с молокомサ.
С пищей связана еще одна загадка, общая для Карелии
и Финляндии: Pyy lenti Pyhajokeh, Pyhajoki pyorimah.
Harkkimella huttuo hammennetah (Konkka, № 32). —
В Святую реку рябчик залетел, Святая река закружилась.
Мутовка.
Финская исследовательница Анна-Мария Рейниля посвятила
рассмотрению данной загадки специальную
статью (Reinila, 1957, 201—212). Она считает, что первоначально
загадка связана с завариванием ритуального
пива, отсюда легко объясняется и название реки (озера) —
Святая. Постепенно с исчезновением обычая использования
дива в ритуальных празднествах содержание загадки
было перенесено на заваривание загусты из муки при
помощи мутовки. Новая отгадка теперь распространена
больше, чем первоначальная. В Карелии известен только
вариант отгадки с мутовкой.
Природа и человек
Загадки, посвященные человеку, не касаются никаких
качественных категорий, то есть они не дают оценки ни
его внешности, ни морали. Предпочтение отдается отдельным
частям тела и органам человека: чаще всего загадываются
глаза, зубы, язык, рука (с пальцами, ногтями).
Нужно отметить широкую распространенность и многовариантность^
загадок о глазах и ресницах: Tinani tilkettay
katajaisen kuoren alla (Konkka, № 7). — Оловянный
мелькает под можжевеловой корой; Kaksi kultaista
kerya yli orren kacoelou (A. 26/82). — Два золотых клубка
через жердочку посматривают; Kaksi kultaista kakie
yli orren tappelou (A. 25/102a). — Две золотые •кукушки
через жердочку дерутся.
Многообразны загадки о зубах, о языке: Lampahaista
liava tayna, keritty bokko kesella (Фон. 1697/4). — Полный
хлев овец, стриженый баран посередине; Luine
lukku, puine avain (А. 22/62). — Костяной замок, деревянный
ключ. Зубы и ложка; Valgieda lammasta karžina
tayzi (А. 38/204). — Полное стойло белых овец; Valgedad
kanad ruskedal ordel (А. 157/10). — Белые курицы на
красном насесте* Luikkau, laikkau luisien lukkujen takana
6*
(Konkka, № 6). — Щебечет, стрекочет за костяными
замками. Язык.
О других частях тела и органах человека загадки не
столь популярны и разнообразны; совсем нет загадок
о носе, загадки об ушах единичны. Известна в Карелии
международная загадка о человеке в разные периоды
его жизни — на четырех, двух ж трех ногах. Интересно,
что здесь эта загадка встретилась и в своеобразном варианте:
Huomeneksen kulkou kuuvella jalalla, paivan
kahelia jalalla, illan kolmella jalalla (Virtaranta, 528). —
Утром ходит на шести ногах, днем на двух, вечером на
трех. Шесть ног утром — это ребенок, стоящий в ходулях.
4 В северной Карелии человек загадывается: Aitta alla,
mylly pialla, myllyn pialla tihkumecca, tihkumeoassa
orava. Vatsa, suu, tukka ja tai (Konkka, № 84). — Внизу
амбар, над ним мельница, над мельницей густой лес,
в густом лесу белка. В южной Карелии: Ennenpai on
juwret, juwril pial on šuarat, šuaroil pial on paoas, рабба-
han pias on kera, keral pial on korbi, a korves ollah elajat.
Kaikineh ristikanzu. — Сначала идут корни, потом
сучья (развилки), на сучьях столб, на столбе — шар,
на шаре — густой лес, а в лесу жители. Человек (Макаров,
Рягоев, 127—128).
Загадка о беременной женщине, вероятно, очень древняя,
так как уже затемнен смысл слов загадки: Culkkamo
oupussa, oupihiiri oulkkamossa (Фон. 1864/3^. —
Лукошко в углу, землеройка (бурозубка) внутри.
Вариант Лескова из южной Карелии: Oulkav oupuz,
Bubuhiiri vaoas (sudamez). Kohtuine akku. — Скребется
в углу, пузырчатый мышонбН в брюхе (внутри). Беременная
женщина (Лесков, № 81; см. также: Ljeskov, 1918, 87).
Р. Нирви объясняет слово oulkkavo как особый вид хлеба
(eras leipalaji — Nirvi, 1932, 87).
В экспедиции мы уточнили, что oulkkamo — это
то же самое, что kliemiooa: своеобразное лукошко, короб
(бочонок) из тонкий досок (Фон. 1863/6; 2000/5).
Приблизительно такое же объяснение слову kliemicoa
(kliemittša) дает Словарь карельского языка (KKS, 1974).
Сестры А. Я. Кузьмина и А. Я. Степанова загадали эту же
загадку в таком варианте: Curkka cupussa, cupihiiri
siamessa (Фон. 1860/21). — Чурка в углу, землеройка
внутри.
68
Растительный и животный мир в карельских загадках
представлен менее подробно, здесь больше ォпропусковサ,
даже если брать ближайший к карелам круг явлений и
цредметов. Популярны загадки о тростнике, которым
богаты озера: Яллат муапппа, пиа илмашша, кескипайкка
веешша. — Ноги в земле, голова в воздухе, туловище в воде
(Макаров, 192); Mi on suora vuolomatta, silie kovertamatta?
(Virtaranta, 573). — Что гладкое без строгания,
прямое без выпрямления? Загадывается также и хвощ:
Yot, paivat kumartelou. Korteh (Фон. 1862/11). —День
и ночь кланяется. Хвощ.
Со многими овощами карелы познакомились довольно
доздно, поэтому и загадки о капусте, огурце (см.: Евсеев,
1968, 56), морковине получили широкого распространения.
Репу же выращивали издавна, готовили из нее карельские
цациональные блюда, и загадки о репе известны на
территории всей Карелии: Он круглой, га эй куудамайнэ,
он зеленой, га эй педахайнэ. — Круглая, но не луна,
зеленая, но не сосна (Макаров, 190).
On kuin vasta, Как веник,
(Haavio, Hautala, 252)
Фрукты появились в Карелии только в последние десятилетия,
многие пожилые женщины их до сих пор не
признают, поэтому вполне закономерно, что о них загадок
нет. Зато встречаются загадки о ягодах — бруснике,
чернике, клюкве, малине и особенно о морошке: Суо
руури, мёндю пиэни — маннюн nnac моуккю. — Болото
большое, сосна маленькая — на макушке сосны пирожок
{Макаров, 191); Suo pitka, rame1 kaita, syotavaa taysi
(A. 68/173). —Болото длинное, бор узкий, еды полный;
Ruskoini rubipia, heinani kytkyt (А. 73/2Cool. — Краснуха
с коростовой головой на травяной привязи. Морошка же
входит составной частью и в многочисленные загадки-
шутки с предметами выбора ォЧто предпочтешь. . .?サ.
Из домашних животных загадываются лошадь, корова,
овца, ягненок. Северные карелы занимались и олеeika
ole vasta,
on kuin ketra,
eika ole ketra,
но ne веник,
как клубок,
но не клубок,
hanta kuin hiirella,
eika ole hiiri.
хвост как у мыши,
но не мышь.
1 Rame — болото, не очень топкое, поросшее чахлой сосной;
неводством (Тароева, 34—35), но загадки об оленях карелам
не известны.
Домашние животные являются объектом загадывания
чаще лесных; загадки о лесных зверях и птицах рассмотрены
в связи с охотничьими промыслами.
Вполне естественно, что тематика загадок о явлениях
природы отражает природные условия Карелии; здесь
встречаются загадки о снеге, о морозе, о метелйГ, о проруби
во льду, о шуме водопадов, о камнях на речных
порогах. Ukko ull’aska, pia pall’aska, kosessa kumartelou
(A. 31/25). — Старик храбрый, голова лысая, в пороге
кланяется. Камень в речном пороге.
Istu hoapana havolla, Сидит свиязь 1 на валежине,
vesilintu Vempeleita, Водоплавающая на дуге, безро-
suutoin soi, keatoin ampu. тый съел, безрукий застрелил.
Lumi sulau kannolta. Снег тает на пне.
(Virtaranta, 573)
Карельские загадки снег называют шубой: Valkie turkki
pialla, kesalla kauhtana (A. 12/20). — В белую шубу
одет, а летом в кафтан.
Tulee kuin turkki, Появляется, как шуба,
elaa kuin pajari, живет, как боярин,
potkitaan kuin koiraa. пинают, как собаку.
Снег.
(Haavio, Hautala, 425)
Снег уподобляется шубе и в русских загадках: Шуба
бела весь свет одела (Митрофанова, № 363); Ху денька
шубенка все поле покрыла (Митрофанова, № 365).
0 дбжде всего одна загадка: Muah langioo, muast
ei nouse. Vihma (SKS, N 965). — На землю падает, с земли
не поднимается.
Общеизвестны загадки о солнце: Arvuai, kun rasva
kuatu lattiella eika lahe kirvehilla, eika veicciloilla
(Фон. 1596/4). — Отгадай-ка, жир разлился по полу,
не отходит ни топором, ни ножом. А в южной Карелии
эта же загадка встречается в следующем варианте: Rieskad
maidod la t’t*iele kuattih, kyndel i hambahal ei sua porottai.
Pai pasto lat*ail. — Пресное молоко по полу разлито*
Пи Ногтями, ни Губами достать нельзя. Солнечный свёт
на полу (Лесков, № 54). Свет луны уподоблен золоту й
серебру! Kultaa kujaset taynna, hopeaista tanhuaiset*
1 €1виязь, свияга* евистун — птица подсемейства утиных*
10
eika ole omistajaa (A. 68/173). — Золота полны дворы,
серебра — загоны, и нет владельца; Kaksi kantoista
merella upotah ta kupletah. Kuu ja paiva (Konkka, 64). —
Два пня в море погружаются и выплывают. Луна и солнце.
По аналогии с данной загадкой составлена и следующая:
Polkkynen merella noudee ja painuu (A. 2/148). —
Чурка в море поднимается и опускается. Луна.
Гром загадывается так: Piiterissa pino kuatu, tanne
kuulu rajahys (Фон. 1864/3). — В Питере поленница
упала, сюда грохот донесся. В другой загадке истоки грома*
рядом: Ukko uunilla urahti, muori nurkassa valahti
(A. 25/112). — Старик на печке пробурчал, старуха
в углу блеснула.
Загадки о явлениях природы издавна привлекали внимание
исследователей, так как считалось, что данный
цикл загадок — один из древнейших и что в нем отразились
древние представления народа о вселенной.
Представители мифологической школы в каждой
загадке готовы были видеть прямое отражание взглядов
народа на мир и явления природы: ォВ них (загадках, —
Н. Л.) запечатлел народ свои старинные воззрения на
дайр божий: смелые вопросы, заданные пытливым умом
человека о могучих силах природы, выразились именно
в этой форме. Такое близкое отношение загадки к мифу
придавало ей значение таинственного видения, священной
мудрости, доступной преимущественно существам
божественнымサ (Афанасьев, 1865, 25).
О. Миллер писал: ォЗагадки — это те же мифы, сокращения,
сжатые формулы мифовサ (Миллер, 1865, ч. I вып. I).
Э. Тейлор также связывал загадки с мифами: ォСочинение
загадок до такой степени связано с мифологическим
периодом в истории, что всякое поэтическое сравнение,
если оно не очень темно и отдаленно, при известной небольшой
перестановке, может стать загадкойサ (Тейлор,
1939, 54).
Сравнение мифа с загадкой приводит и A. Jolles, отмечая
их сходство в том, что и там, и тут — вопрос и ответ,
а разница — ォмиф — это ответ, в котором содержится
вопрос, загадка — это вопрос, который требует ответаサ
(Jolles, 1956).
ォТеперь большинство исследователей, — утверждает
JI. Виртанен, — больше не считает загадки остатками
мифов, но некоторые все же ищут и по-прежнему находят
71
fe нй& матерйайы, свяёанйыё с народными веройаййямйサ
(Virtanen, 1960, 148).
Таким ярко выраженным сторонником связи загадок
с мифологией является австрийский филолог JI. Садник.
Она пришла к выводу, что значительная часть болгарских
д македонских загадок, которые она изучала, основывается
на старых мифологических представлениях;
особенно это относится к загадкам о небесных телах
и атмосферных явлениях (Георгиева-Стойкова, 1961,
10- 11).
Ст. Георгиева-Стойкова также считает, что загадки
о небе и небесных телах ォотражают примитивные представления
о солнце, небе, луне и звездахサ (Георгиева-
Стойкова, 1961, 26).
По мнению Виртанен, если прицять, что космогонические
загадки связаны с мифологическими представлениями,
тогда с одинаковым основанием можно утверждать,
что вообще все загадки основаны на верованиях
и представлениях, так как космогонические загадки по
стилю ничем не отличаются от других загадок; не ‘ сохранилось
сведений и об их какой-то специальной функции
o быту (Virtanen, 1960, 149). М. Кууси пишет:
ォНадо убедительнее подчеркивать, что загадки не являются
остатками мифов в том смыслеркак космогонические
руны или мифические предания. Конечно, создатели
загадок берут во внимание общие представления
о земных, о подземных и "о небесных явленияхサ (Kuusi,
1960, 142).
ォВидимо, — указывает В. В. Митрофанова, — нельзя
все олицетворения предметов и явлений природы в загадках
считать остатком древнейших мифологических
представлений, уподобления предметов загадывания животным
— следами скотоводческого, а злакам — земледельческого
бытаサ (Митрофанова, 1965, 298).
Действительно, было бы крайностью думать, что все
современные космогонические загадки являются прямым
отражением мировоззрения древних людей. Вряд ли
стоит утверждать, что метель представлялась карелам
в образе зайца:
Janis juoksou jiata myoten, Заяц по льду бежит,
pil'petteloy pihua myoten, мчится по двору,
pisteleksi pinon loukkoh, залезает в щель поленницы,
suojeleski ounalah. прячется в клети.
(Фон. 1546/3)
72
Едва ли звездное небо видели они таким, как в загадке:
Akan raccina aijalla, taita taysi (Konkka, № 24). — Бабья
сорочка на изгороди, полная вшей. Но определенные
мотивы древних верований и представлений, ассоциации
с рунами загадка в той или иной степени сохранила.
Локи — популярный герой скандинавской мифологии —
встречается и в карельской загадке .о проруби: Lokinalla
uusi turkki, loukko helmah leikkttih (Konkka, № 23). —
У Локи(ны) новая шуба, пррреху в подоле прорезали.
Прорубь осенью.
Некоторые исследователи интерпретируют Локи как
хозяина водной стихии и рыболовства (Мелетинский,
1968). Ю. Крон считал, что мифическое имя Lokina
общего корня с Louhi, хозяйкой Севера (Krohn J., 1885,
254). Очевидно, память о Лоухи, сохранившаяся в рунах,
перенесена и в загадку.
Следы древних мифологических связей и представлений
прослеживаются и в карельских загадках о помеле:
Popon jalka kiukuassa, popon jalka karsinassa (Haavio,
Hautala, 125). — Медвежья лапа в печке, медвежья
лапа в подполье; Kontien luappa karsinassa (Фон. 1860/4).
Медвежья лапа в подполье; Popoi da Mat’oi yhteh pezah*
kavvah (A. 101/14). — Медведь и Мотя в одну берлогу
ходят. Помело и кочерга.
Уподобление помела медвежьей лапе можно понять,
обратившись к древним верованиям карел. Оказывается,
медведь и сосна самым тесным образом взаимосвязаны
(Haavio, 1967, 15—41). В обряде медвежьего праздника
череп медведя (karhunkallo) уносили в лес на сосну:
Panin puuhun puhtaaseen, Petajahan pienoisehen, Honkahan
havusattoon. (Haavio, 1967, 22). —Положил
на дерево чистое, на маленькую сосну, на копну из хвои.
Сосну считали прародительницей медведя: Hongikosta
sinun sucusi, Hongotar 1 sinun sucusi (Haavio, 1967, .22). —
Из сосняка твой род, Сосновица твоя родня. Верили,
что Сосновица, хозяйка леса, держит в ォстрогостиサ медведей,
ее просили беречь стадо:
Honkatar hyva emanta, Сосновика, хозяйка хорошая,
Tapiotar vaimo tauno, Тапиотар, женщина славная,
tule, katojsarjoasi, иди, смотри свои стада,
1 Hongotar"’— слово, трудно переводимое; может быть, хозяйка
срсняка, Сосповица.
73
viihyttele Viljoasi, успокаивай посевы,
jottei karvaa katoosi, чтобы шерстинка не терялась,
puolikaa pois menisi. волосинка не упала.
(Haavio, 1967, 23)
А еслц медведи нападали на стадо, опять-таки обраща
лись к Сосновице:
Hongas, Pohjolan emanta,
Tapiotar vaimo tarkka,
poikas on pahoilla toilla,
lapseis tuiki turmioilla. .
(Haavio, 1967, 23)
Помелу карелы также приписывали особые магические
свойства. Во время святок после обметения печи
помело уносили в овчарню, к овцам, думая, что от этого
будет больше ягнят у овец (Virtaranta, 580—581).
При святочном гадании у проруби знахарь, совершив
магические действия, заметал свой следы помелом
(Jyrinoja, 1965, 125). Весной к неводу вместе с зернами
ячменя и лягушкой привязывали ветки от помела, украд-
• кой взятые в трех домах, считая, что это приносит удачу
в рыбной ловле (Virtaranta, 262).
Уподобление же помела медвежьей лапе или медведю
в народном сознании может быть связано с пережитками
представлений о родстве сосны и медведя.
В следующей загадке о помеле используется слово-
замена ォмохначサ (tutturi, tuitturi, tuuhakka), тоже, очевидно,
ассоциируемое с медведем: Tuli tutturi meoasta,
otti kullat, otti mullat, otti huokiet hopiet (Фон. 1864/3). —
Пришел мохнач из лесу, забрал золото, золу ("букв: почву),
дешевое серебро. Данная загадка построена на цветовых
ассоциациях: яркие горящие угли по цвету напоминают
золото, а зола — землю, почву.
Тема социального протеста
Хотя предмет загадывания сам по себе и не выражает
каких-то социальных отношений, но уже в выборе предметов
загадывания проявдяется определенная позиция
народа, обнаруживаются его ‘симпатии и антипатии.
В основном же народное отношение к социальным явлениям
проявляется в способе загадывания, в образцостщ
Сосновица, хозяйка Севера,
Тапиотар, женщина мудрая,
сыновья твои, в набегах,
дети причиняют беды.
74
Загадок. По наблюдениям Ё. В. Митрофановой, ォсоциальные
и классовые противоречия отражаются в подборе
предметов загадывания, неЗСЬторых оттенках смысла,
а главным образом в картинах уподобленияサ (Митрофанова,
1965, 298).
Социальное содержание в карельских загадках чаще
всего выражается смысловыми контрастами между предметами
загадывания и предметами уподобления. В зависимости
от этого загадки можно условно разделить
на две группы.
В загадках первой группы ォвысокийサ предмет загадывания
(церковь, колокол, пасха) уподобляется чему-то
чрезмерно ォнизкомуサ, обыденному: волку, банной шайке
и даже коровьему помету. В загадках второй группы,
наоборот, отгадки — предметы простые, обыденные (соль,
солонка) — неожиданно уподобляются ォвысокимサ понятиям:
попу, старосте, царю.
Эти неожиданные и резко противоположные уподобления
и создают сатиричность загадки и довольно откровенно
выражают отношение народа ォк высокомуサ миру —
к церкви, к властям. В первой группе мы видим в основном
загадки, связанные с христианской религией, выражающие
отношение народа к церкви и христианской
вере. Отношение это было достаточно противоречивым.
С одной стороны, карелами восприняты некоторые черты
христианства и традиции, с ним связанные, а с другой —
христианство оставалось далеким и непонятным и не
играло определяющей роли в духовной жизни народа.
Церкви в Карелии были редки, служба велась на непонятном
для карел церковнославянском языке. В редконаселенных
местах, как например в северной Карелии,
священнослужитель бывал в каждой деревне своего
прихода не чаще двух раз в году и задним числом совершал
обряды крещения, венчания, отпевания умерших
(Lonnrot, 1902, 154). В свадьбе беломорской Карелии
роль церкви была минимальной. Венчались, когда было удобнее,
до свадьбы или после — когда как. ォВ свадьбе священник
не выполнял главной функции, а руководил
всеми действиями патьвашка вместе с ォплачеейサ (Virtaranta,
691). Детей крестили не сразу после рождения,
а только при удобном случае.
В силу таких исторических обстоятельств сложилось
своеобразное отношение к религии; даже усвоив внешние
75
qejribi христианства, карелы сохранилй древнйе йзычё-
ские верования и обычаи.^
Такое отношение к христианству отразилось и в загадках.
Загадка: Keh ensimmakse kacahat, kun pirttih
tulet? (A. 164/7). — На кого первого взглянешь, когда
в избу войдешь? — связана с христианским обычаем при
входе в избу в первую очередь посмотреть в передний
угол на икону и перекреститься.
Явно иронична широко распространенная южнокарельская
загадка об иконе: Os’kaine orrel, Vas’kaine varnal,
Simanaine seinal. Trubapuu, kazipaikka, obras. — Осип
на полке, Васька на вешалке, Симон на стене. Палка,
которой подпирают доску в курной избе, полотенце и
икона (Лесков, № 72).
Загадки о церкви: Hepo hirvi, hanta torvi seisou
pyhalla moalla, pyhan pellon pientarella (A. 14/1Cool. —
Лошадь-лось, хвост-труба, стоит на святой земле, на
меже святого поля. В следующей загадке церковь уподоблена
корове: Mollikko majella seisou kaheksallakantapialla
(Virtaranta, 722). — Корова на горе стоит на восьми
копытах. Mollikko в буквальном переводе даже не корова,
а что-то мычащее, ревущее. В уподоблении церкви корове
и лошади, стоящей ォна святой земле, на меже святого
поляサ, сквозит ирония. Место лошади — не на ォсвятой
землеサ, тем более что обычно вокруг часовен и церквей
даже строили специальные ограды, чтобы животные не
могли подойти близко (Virtaranta, 724). В варианте предыдущей
загадки церковь — шайка на восьми ногах:
Kappa seisou kankahalla kaheksalla k ant a pi alla
(A. 17/27). — Шайка стоит на пригорке на восьми пятках.
Число восемь к приведенной загадке — это конкретная
деталь: церкви на Севере строили восьмериковые (Опо-
ловников, 1955, 10).
Talo on pohatta. Дом богатый,
suuret puotsat pirtin paalla, большие столбы над домом,
miilostia ei koskaan anna. милостыню никогда не подает.
(Йаау1о, Hautala, 311)
В этой загадке ужб не переносная, а прямая социальная
характеристика церкви.
Звон церковного колокола уподобляется вою волка:
Hukka ulvou huhmarez, pitkan peldon piendares, kai jan
lambin kainalos. —Волк воет в ступе, на меже длинного
76
полл, у узкого лесного озерка (Лесков, № 102). В другой
загадке звон колокола — это лай собаки: Koira haukku^
kolkuttau, maen pialla molkyttay, sopimusta solkuttau,
mies kielesta piteloy (A. 169/12). — Собака лает, на горе
тявкает, мир предвещает, мужчина за язык держит.
Глаголы kolkuttau, molkyttay придают лаю какой-то
дополнительный пренебрежительный оттенок.
Великий пост перед пасхой был очень длинным, семинедельным,
в загадке он ассоциируется с болотом
длиной в семь верст: Seicendy virstua suo, suon pias paoas,
pacoahan pias kuldaine jaiocu (A.101/14). — Болото
в семь верст длиной, на конце болота. столб, на сщолбе
золотое яйцо.
Следующая загадка о пасхе уничижительно изображает
столь почитаемый церковью праздник: Kuuluv
kui kuningas, leviey kui lehman kogo (А. 103/47). — Известен,
как король, широка, как коровья лепешка•
Загадок, в которых загадываются предметы, относящиеся
к христианской церкви, в Карелии хоть и немного,
но почти все они. пронизаны иронией.
Во второй группе загадок обычные предметы крестьянского
быта неожиданно метко уподобляются представителям
церковных и светских властей.
Явно ироническое отношение к ォдуховному отцуサ
сказалось в загадке о навозном жуке, жужжание которого
сравнивается с монотонным голосом попа во время
церковной службы: Porajay, kuin pappi, ei ole pappi,
muaha manoy, kuin tappi, ei ole tappi, lentay kuin lintu,
ei ole lintu (A. 25/106). — Жужжит, как non, но не non;
в землю входит, как кол, но не кол; летит, как птица,
но не птица.
Загадка о соли интересна своими резкими неожиданными
противопоставлениями: Herrojen herkku, kuningasten
ruoka, ei syo siat, eika koske koirat. Suola.
(A. 68/173). — Лакомство господ, пища царей, свиньи
не едят, и собаки не притрагиваются. Соль.
В южнокарельской загадке солонка уподоблена кулаку
старосты. Stuarostan kulakku stolal (Ai 38/265). —
Кулак старосты на столе. Как староста был важным
лицом в деревне, так и солонка на столе (ср. с пословицей:
Без соли стол кривой — Даль, 1955, IV, 268).
В другой загадке светец уподобляется старосте шведскому
(цыганскому): Ruocin (ciganan) stuarostu pertiz. —
77
Шведский (цыганский) староста в избе (Лесков,
№ 105).
У многих народов есть группа загадок, которая образовалась
вернее, проникла в народную среду —
книжным путем после принятия христианства. По мнению
исследователей, данные загадки созданы духовными
лицами, а от них они попали в книгу (Георгиева-Стойкова,
1961, 68—69). В общей массе загадок процент их невелик.
Это не загадки в обычном смысле, а загадки-вопросы,
связанные с христианской религией, для своего разгадывания
требующие специальных книжных знаний о христианском
вероучении, загадки типа: Когда была такая
битва, что брат брата побил? — Каин Авеля убил
(Митрофанова, № 5173). Подобные загадки известны и
в Финляндии (ォЗагадки монаховサ): Koska oli maailman
suurin tappelu, niin etta neljas osa koko maailman vaesta
kuoli? Kainin tappaessa Aapeli (Haavio, Hautala,
329). — Когда была самая большая в мире битва, при
которой четверть мирового населения погибла? Когда
Каин убил Авеля. Несмотря на то что такие загадки
существовали у обоих ближайших соседей карел —
русских и финнов, у карел загадок, связанных с христианским
вероучением, нет.
Многие загадки, общие в Финляндии и в Карелии,
в Финляндии наряду с другими отгадками имеют и религиозные.
В Карелии же отгадки религиозного содержания
не известны, здесь они получили бытовую окраску.
В Финляндии загадка: Missa ihminen silloin oli, kun ei
se ollut maassa eika taivaassa? — Joones valaskalan
vatsassa (Haavio, Hautala, 333). — Где был человек, когда
не был ни на земле, ни на небе? — имеет отгадку, связанную
с христианской легендой: в чреве кита. Карелам же
эта загадка известна только в качестве сказочного трудного
задания: человек был ни на небе, ни на земле —
а верхом на лошади.
В серии загадок, которые задает ォvierissan akkaサ
при святочном гадании,' в некоторых финских вариантах
на вопрос ォЧто один?サ отвечают: ォБогサ; ォЧто два?サ —
ォСтарый и Новый заветサ; ォЧто десять?サ — ォДесять заповедей
в законеサ (Haavio, 1955, 349—350). У карел
на первый вопрос отвечают: ォЯ тутサ; на второй — ォГлазаサ;
на десятый — ォДесять ногтей на пальцахサ. Варианты
с отгадками религиозного содержания здесь не получили
78
распространения. В этом одна из национальных особенностей
карельской загадки, вызванная своеобразными
историческими условиями проникновения христианства
^в Карелию.
Выражение социального отношения к загадываемому
предмету иногда проявляется даже не в выборе предмета
уподобления, а в перенесении акцента на другую часть
загадки: это то, что В. В. Митрофанова назвала ォнекоторыми
оттенками смыслаサ. Onsi puu, ramakka rauta
onnettoman olkapialla. Pyssy sotamiehen olalla (Konkka,
49). — Полое дерево, дребезжащее железо у несчастного
на плече. Ружье на плече у солдата. Вариант: Ontto puu,
komo honka, onnettoman olkapialla (A. 68/173). —
Полое дерево, пустоствольная сосна у несчастного на
плече.
Загадка, называя солдата несчастным, совершенно
определенно высказала свое отношение к условиям долгой
царской службы, когда ォружье выдали в жены, меч
на радостьサ — pyssy annettih akaksi, miekka mieliksi
hyviksi (Евсеев, 1960, 256).
Нами рассмотрены загадки по основным тематическим
группам: жилище и его внутреннее убранство,
предметы утвари, виды трудовой деятельности и орудий
труда, способы и средства передвижения, одежда и пища,
загадки о .человеке, о растительном и животном мире
и о явлениях природы, социальная тема в карельских
загадках.
Тематика отгадок в значительной степени зависит от
конкретных исторических, географических и бытовых
условий жизни народа. Связь с исторической действительностью
обнаруживается не только через предметы
загадывания, но. и через образную систему загадки.
В художественной структуре загадок нашли отражение
конкретные элементы, связанные с материальной культурой
народа.
Загадки об окнах дома, записанные в северной Карелии,
постоянно повторяют цифру шесть: Kuuai teilla,
kuugi meilla, kuuァi kaikella kylalla (Фон. 1862/11). —
Шесть у вас, шесть у нас, (по) шесть у всей. деревни.
Числительное здесь использовано не только для аллитерации,
но загадка точна и этнографически: для карельской
избы было характерно именно шесть окон (Зелениц
1915, 914; Kekkonen, 1929, 52, 54, таблицы).
79
В тексте загадки связь с историей материальной
культуры может выражаться и не столь прямолинейно,
как в отгадках. Иногда в загадке нет видимей аналогии
с предметом быта, хозяйственной деятельностью человека,
а связь эта выражена через определенную функциональную
общность, как например в загадках о водопаде:
Yot huhuou, paivat huhuou, venehta ei tuuva. Koski
(Konkka, № 2Cool. — Дни и ночи кричит, лодку не пригонят..
Водопад; (Yot huutau, paivat huutau, ehatysta
ei sua. Koski (Фон. 1600/12). — Дни и ночи кричит,
переправу никак не получит. Водопад.
В Карелии при необходимости путнику переправиться
на другой берег реки или пролива вызывали
лодку для переправы; перевозил тот, кто первым услышал:
крик, причем делали это всегда бесплатно.. Этот
способ переправы и нашел отражение в загадке о водопаде.
То, что загадка во многом достоверна и конкретна,
понимается и носителями традиции. Ф. 3* Степанова,
загадав нам загадку о безмене: Kieletoin, mieletoin,
kaikella kylalla viestin viey. — Без языка, без разума
всей деревне 'вести носит, — пояснила: Kun tullah bezmenie
kysymah, sanotah mita viessatah, se viestiei viey.
(Фон. 1862/11). — Как приходят безмен просить, говорят,
чтб взвешивают, вот он вести и носит.
[Приведенную загадку о сетях и лодке: Surman hirteh,
sukset kumualTah. — Смерть повесили, лыжи опрокинули
— Т. Ф. Федорова прокомментировала: Ennen vejettih
nuotat vuatolla, talveksi veneh kumoh kiannettih. —
Раньше развешивали сети на вешалах, лодку на зиму
опрокидывали (Фон. 1864/3).
Загадку о скамейке: Tšiep tšiepis, tšiep tšiepis, tšiep
patsin ai. — Цепь за цепь, цепь за цепь, цепь под печью—
информатор так дополняет: Katšo kui KarcTalas tulet
pertii, lautsad on limbari pertin uks n’ok manou patsin
alle (Virtaranta, 1964, 387). — Видишь ли, в Карелии
как в избу заходишь, лавки вдоль стен, один конец уходит
под ' печь. т
Такими конкретными бытовыми деталями и определяется
отношение загадки к действительности. Как правило,
все загадки составлены о близких предметах из
повседневного окружения крестьянина, из мира, который
рц видел вокруг себя. Иногда на выбор моглц цовлцять
80
и какие-то дополнительные факторы, конкретные в каждом
отдельном случае. Из широкого мира, окружающего
человека, загадка активнее изображает более древние
и давно знакомые предметы и явления. Значительно
больше сохранялось в Карелии загадок о старых предметах,
ушедших из быта, чем создавалось о новых.
Это и позволяет использовать загадки в качестве материала
для этнографии, но данную возможность нельзя
переоценивать. В. К. Соколова писала: ォКонечно, в различных
фольклорных произведениях встречаются "описа-
ния жилища, одежды, домашней утвари, орудий труда,
вооружения и пр. (в их числе встречаются и предметы,
уже исчезнувшие из быта), но обо всем этом, как правило,
известно более полно из археологических и этнографических
материалов; фольклор может дать лишь дополнительные
штрихиサ (Соколова, 1960, 12). Эта характеристика
вполне приложима и к карельской загадке.
Разгадывание загадок в свою очередь требует знания
быта, материальной и духовной культуры народа, так
как загадку ^возможно разгадать только с учетом того,
что она загадывает предметы близкие и хорошо знакомые.
И как следствие этого с исчезновением предмета из быта
должна исчезнуть и загадка о нем. Но это нельзя представлять
как явления единовременные. Бывает, что
в быту какие-то детали уже забылись, стерлись, а загадка
их сохраняет на протяжении длительного времени или
в предметах отгадывания, или непосредственно в тексте
загадки. Как правило, древние мотивы, верЪвания, их
отголоски находят свое отражение в тексте загадки,
в ее художественной структуре. Загадка более коцсер-
вативна, чем отгадка, но отгадка в свою очередь консервативнее,
чем быт. Примеров в карельских загадках
тому множество. До сих пор известны загадки о горящей
лучине, о берестяном рукомойнике, хотя в домах их
давно уже нет. Никто не печет хлеб из муки с сосновой
корой, а загадку об этом еще помнят. Загадываются
загадки о жерновах, мельницах, лаптях и многих других
предметах, ушедших из быта ^(современные записи данных
загадок см.: А. 164/7, 158/36, 79/174, 37/20;
Фон. 1040/1, 1412/9, 1860-1868 и др.).
Окружающая жизнь, особенно в последние десятилетия,
подвергается коренным изменениям, появляется
много новых предметов и понятий, однако они це стацо-
ァ Н. А. Лавоцед 81
вятся материалом для загадок. Не только современные,
новейшие предметы, но даже предметы, вошедшие в обиход
карел сравнительно поздно (конец XIX—начало
XX в.), такие, например, как овощи, лампа, пила, телега
и т. д., загадываются сравнительно меньше, чем предметы,
известные исстари. Лишь очень немногие из относительно
поздних для Карелии вещей (часы, безмен,
самовар) нашли отражение в загадках. В сороковые-
пятидесятые годы были попытки создать новые загадки
на современную тематику, но такие искусственные загадки
не получили распространения, оставшись лишь в репертуаре
своих создателей.
Г л а в а I I I
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ
ОРГАНИЗАЦИЯ
ЗАГАДОК
С художественной стороны карельские загадки во
многом соотносятся с другими фольклорными жанрами,
но в то же время загадке свойственна и своя специфика.
Несмотря на общие с другими фольклорными жанрами
черты, загадки трудно отнести к какому-либо из трех
родов фольклора.
Карельские загадки могут быть и прозаическими,
и стихотворными. Загадки в стихотворной форме целым
рядом мотивов связаны с традицией рун. Многие
из них сохранили размер кайевальского стиха, для которого
характерен восьмисложник с хореической стопой:
J anis juoksou jiata myoten,
pil’petteloy pihua myoten,
pisteleksi pinon loukkoh,
suojeleksi ounalah.
Tuisku.
(Фон. 1546/3)
Orih juoksi, ohjas lekku,
reki rautani krooasi.
Rukki.
(Konkka, № 4)
Lampahat lahen takana
syyvah kultaista kuluo,
hopiaista heinan piata.
- Hiilet hinkalossa.
(Konkka, m 1Cool
Некоторые информаторы до сих пор загадки калеваль-
ской метрики пытаются петь или произносить речитативом
(Фон. 1860/16). В стихотворных загадках сильнее
83 6*
сказываемой ^радйцйойнорТЬ, Свойственная поэтйчёсййМ
формам вообще, по сравнению с прозаическими загадками.
Однако и последние сохраняют многие особенности
художественной структуры поэтических загадок, поэтому
мы вправе рассматривать те и другие вместе.
Прозаические загадки представляются нам более поздними.
Они могли возникнуть в результате начавшегося
разрушения традиции поэтических загадок или параллельно
с ними. О некоторых же прозаических загадках,
имеющих международное распространение, вполне определенно
можно сказать, что они пришли в Карелию
путем заимствования. Севернокарельская традиция сохранила
бблыпую поэтичность загадок, в южнокарельских
загадках преобладают прозаические формы.
Не претендуя на решение общетеоретических проблем
художественного стиля загадок, рассмотрим, каким
образом поэтические приемы — метафора, сравнение, эпитет,
гипербола, аллитерация — используются карельской
загадкой.
Отношения загадки и отгадки
Загадка состоит из двух частей — самой загадки и
отгадки. Эта двухчастность структуры загадки — одна
из ее общих жанровых особенностей, имеющая международный
характер. Исследователи пытались ответить
на вопрос, что является главным в системе — загадка
или отгадка. А. Аарне явное предпочтение отдавал отгадке:
ォМы отличаем в загадке две частд: саму загадку и
ее решение, или отгадку. Отгадка — это что-то правдивое,
загадка же является только иносказательным
портретом отгадки. Отгадка существует раньше загадки,
она основа всегоサ (Aarne, 1917b, Cool.
Считая, что отгадка существовала раньше загадки,
Аарне ошибочно ставил знак равенства между предметом,
о котором создана загадка, и отгадкой. Предмет
как таковой действительно существовал до того, как
стал отгадкой, отгадка же едва ли могла возникнуть
самостоятельно и раньше текста загадки. Наука пока
со всей определенностью не может сказать, как и когда
возникли загадки, но совершенно очевидно, что загадки
создавались только на основе существующих предметов.
Некоторые исследователи считают, что ведущее место
84
йрййадле&йт йе отладке, a соДержаййю, йудожёствей-
ному строю самой загадки (Гасанов, 1968, 14).
Очевидно, правильнее говорить о единстве загадки и
отгадки как о взаимосвязанной системе. Вне этой связи
теряется смысл загадки, так как загадка всегда подразумевает
отгадку, а объект загадывания вне системы становится
обычйым предметом, не имеющим отношения
к загадыванию. Поэтому правильной кажется точка
зрения В. В. Митрофановой, считающей, что текст загадки
и отгадка всегда взаимообусловлены и выступают вместе:
ォОтгадка — необходимая часть загадки и как смыслового,
и как художественного целого. Если отгадки нет,
загадка разрушается, утрачивается ее смысл, разрушается
художественный образサ (Митрофанова, 1966а, 83).
Напрашивается вопрос, насколько прочна связь между
загадкой, и отгадкой. Обычно каждая загадка имеет одну
определенную отгадку, но одна отгадка может иметь
несколько разных загадок. Возможность существования
нескольких загадок на одну отгадку зависит от свойства
загадки описывать предмет не полностью, не давать его
законченную характеристику, а подмечать какие-то наиболее
яркие, характерные для данного предмета свойства
и качества и обобщать их. Одна загадка подмечает
какую-то одну деталь, особенность предмета, а другая —
другое свойство, другую сторону этого же предмета.
Вот, например, загадки о дыме: Katoksel kondie plassiy
(А. 157/10). — Медведь на крыше пляшет. Другая загадка
без всякого иносказания указывает на свойство
дыма подниматься вверх: Ylah nouzou, muah ei laskevu
(A. 157/6). — Вверх поднимается, на землю не опускается.
Близки ей следующие загадки: Ilmassa pysyy, a maahan
ei putoo (А. 136/45). — В воздухе держится, а на
землю не Падает; Naet sen, vai et voi tarttuu (A. 2/212). —
Видишь, но не можешь ухватиться. А другая загадка
ォувиделаサ вместе с дымом и искры: Mies truvasta tunkeudutun,
sata silmya selassa (A. 26/11). —Мужчина из трубы
выбирается, сто глаз на спине.
Сложнее найти объяснение обратному явлению, когда
одна и та же загадка имеет разные отгадки. Это явление,
вероятно, более позднее, вторичное. Первоначально могла
существовать одна отгадка на каждую загадку, но с уходом
старого предмета из быта загадка, древняя по происхождению,
переходит на более современный предмет.
I
85
Многозначность загадки могла возникнуть й в свяЗй
с утратой тех связей, ассоциаций, по которым была
выбрана метафора, и в связи с характером обобщения.
Обобщенный характер описания в загадке и дает возможность
перенести его свойства на другой предмет.
Щель в бревне загадывается: Ken eosimmakse nakrau,
kun pirttih tulet? (Konkka, № 3Cool. — Кто первый смеетсякогда
в избу входишь? Эта; же загадка отгадывается
как скрип двери (А. 26/82)./В загадке о двери использована
звуковая аналогия скрипа со смехом, а в
загадке о щели — внешнее сходство улйбки с щелью.
В характере обобщения и заложена возможность переадресовки
загадки на другие предметы.
Отгадка обозначает цредмет, реже действие и очень
редко какое-то абстрактное понятие. В этом смысле она
конкретна, поскольку имеет дело с реальным миром.
Но говорить надо только об относительной конкретности
отгадки, поскольку она обозначает не данный определенный
единичный экземпляр предмета, а предмет как таковой.
Следовательно, отгадка нейзбежно заключает обобщение,
загадывается не строго определенный предмет,
а предметы данного вида. Конкретность отгадки проявляется
только в том, что она загадывает, как указала
М. А. Рыбникова, видовые, а не родовые понятия (Рыбникова,
1932* 15).
Отгадка обычно состоит из одного слова, обозначающего
предмет, иногда из двух слов, относящихся
к паре предметов, связанных между собой; в быту часто
выступающих в единстве. Карельские загадки загадывают
вместе дверь и косяк, дым и огонь, угли и кочергу, котел
и дужку, язык и зубы, речку и луг, лед и прорубь и т. д.
Это — предметы, близкие по своему происхождению (дым
и огонь) или выполняющие совместно общую функцию
(язык и зубы); вместе они оказались не случайно, в них
обязательно есть что-то общее, объединяющее.
Кроме вышеназванных парных предметов в отгадках
встречаются и пары предметов * соединенные не по принципу
каких-тб общих признаков, а по резкой их противоположности.
Это загадки-шутки. Отгадывающему предлагается
из двух предметов выбрать лучший. Два предмета
противопоставлены друг другу по вкусовым качествам
или по* полезности: Ennenko otat kuolleita kuopan tayven
vain makijaista maljan tayven? (A. 15/108). — Что возь-
86
меть: полную яму мертвецов или полную чашу сладкого?
Отгадка оказывается неожиданной: репа и заячий помет.
Позитивной частью таких загадок-подвохов чаще всего
выступают репа и морошка — древние карельские лакомства,
а противопоставляются им помет, навоз,* лягушка,
змея и т. д.
Отгадка, хртя и значительно реже, может скрывать и
целую группу предметов, обычно три-четыре. Так,
в одной загадке загадываются ложка-зубы-язык, ко-
черга-помёло-ухват, лошадь-воз с сейом-топор на возу,
сети-лодка-рыба и т. д. Обычно эти предметы так или
ийаче связаны между собой, объединены в некий функциональный
комплекс.
В сборниках Ганандера (№ 255) и Леннрота
(№№ 1443—1447) есть загадка: Puun pukelo, maan makelo,
heinan hiippa, aidan kiikka (kirves, kuokka (lapio), viikate,
harava). Загадка трудно переводима, отгадки у нее —
топор, мотыга (лопата), коса и грабли. В вариантах
загадка сохранилась до сих пор (А. 26/120; Konkka,
№ 83). В такой ォнаборнойサ загадке выбор предметов
также не случаен; как видим, все предметы обозначают
хозяйственный инвентарь.
Обычно загадки не просто перечисляют предметы,
а передают какой-то процесс. Так, ложка, зубы и язык
передают процесс еды: Puinen pistaa, luinen leikkaa,
pikkarainen hammentaa (Haavio, Hautala, 81). — Деревянный
подносит, костяной режет, маленький помешивает.
А сети, лодка и рыба передают действия человека
по возвращении с рыбалки: сети развешиваются, лодка
опрокидывается, рыба уносится в дом. Процесс действия
связан с выполнением женских работ: доением коров,
стрижкой овец, прядением шерсти, обработкой льна,
вязанием на спицах и т. д. Хотя отгадок, обозначающих
действия, по сравнению с предметными отгадками меньше,
но они популярны и близки крестьянскому мировосприятию.
Очень незначительное количество в Карелии отгадок,
обозначающих абстрактные понятия, такие как мысль,
сон, мир, слава, терпение. Встречаются они только
в одной-двух записях и, видимо, не имели широкого
распространения: отгадка не любит обобщений, абстракций,
то есть того, что нельзя увидеть и осязать.
S7
Самыми популярными объектами загадывания в Карелии
(учитывая количество записей загадок и их вариантность)
оказались прялка, кошель, рыболовные’сети,^
лодка, каменка в бане, самовар, дым и огонь, яйцо,
водопад, зубы, глаза и т. д.
Метафоры в загадках
Изучению метафоры в разных аспектах посвящено
немало работ, но в вопросах о происхождении ж развитии
ее до сих пор остается много неясного и противоречивого.
Существуют определенные точки соприкосновения
в происхождении метафоры (Мелетинский, 1972,
157), кеннингов и загадок и их связи с табу слов. Встречаются
указания на связь загадок с кеннингами, приемом
скальдической поэзии (Колесницкая, 1941; Стеблин-
Каменский, 1957; Virtanen, 1960). Исследователи считают,
что своеобразие метафор и кеннингов порождено древними
формами мышления. ォТо, что для нас не более чем
метафора, которую было бы нелепо понимать буквально,
представало сознанию средневековых людей в качестве
символа, видимого образа незримых сущностей. Символ
в средневековом его понимании не простая условность,
но обладает огромным значением и исполнен глубочайшего
смыслаサ (Гуревич, 1972, 265; там же о кеннингах,
72-73).
В эпической поэзии метафора употребляется в ряду
других поэтических троц, а в загадке метафора доминирует.
Бблыпая часть загадок образована с помощью
метафор. Известно, что еще Аристотель определил загадку
как ォхорошо составленную метафоруサ. Самыми
распространенными и, очевидно, древними являются метафорические
загадки. Состоят они, как правило, из
двух частей. Аарне вслед за Леманом-Ницше и Сидовым
называл эти части основным и дополнительным элементами
загадки (Aarne, 1917b, 1). Они всегда связаны между
собой и выступают в едишугве, но в загадывании им отведены
прямо противоположные функции. Целью ォосновного
элементаサ является ввести отгадывающего
в заблуждение, затруднить отгадку, а второго, ォдопол-т
нительногоサ, помочь разгадке.
К такому же пониманию загадки приближается
А,_Тейлор (Georges, Dundes, 1963). Загадка, по Тейлору,
88
Заключает два ойисайий прёдкеТа: йёясйоё осНоЬйоё
описание и дополнительные детали, которые вводится
для того, чтобы противоречить основному описанию.
Называет их Тейлор по-разному — позитивные и негативные
элементы, или фигуральное и буквальное описание.
Позитивная часть загадки вводит слушателя в заблуждение,
так как иносказательное описание предмета принимается
за буквальное. Так, в загадке: (Что-то) имеет
глаза, но не видит — позитивный описательный элемент
ォглазаサ -г- метафора отгадки ォкартошкаサ, в то время
как негативный описательный элемент ォне видитサ—совершенно
дословный (Georges, Dundes, 1963, 76).
Основная часть загадки — это и есть метафора, тот
предмет, которому уподоблена отгадка. Например: Heponen
tallissa, hanta katolla (Konkka, № 41). —
Лошадь в конюшне, хвост на крыше; Pedrii pellol hyppiy,
d’allad muah ei koskei (A. 102/39). — Олень на поле прыгает,
ноги до земли не достают. Люлька; Ukkoni ryooykkaini
kuusi kussakkua vyolla (Фон. 1532/4). — Старичок
низенький (неказистый) ,шестью поясами подпоясан.
Бочка*
Во всех этих загадках реальный конкретный предмет
отгадки в тексте загадки замещен другим предметом —
метафорой. Иногда между отгадкой и предметом замещения
можно найти определенную аналогию, в таком
случае — уподобление простое, логичное, очевидное, оно
как бы лежит на йоверхности, и отгадывающему ясно,
почему отгадка уподоблена данному предмету. По Аристотелю,
создавать хорошие метафоры — значит подмечать
сходство.
Муравейник уподоблен котлу на основе сходства их
внешней формы, а беспрестанное движение муравьев —
кипению: Kattila majella kiehuu ilman puita, keittajitta,
kokitta, kohentajitta, pavaritta, paistajitta (Konkka,
№ 74)* — На горе котел кипит без дров, без кухарок,
без коков, без поваров, без пекарей; Mies meooah manoy,
rieskaset jalella jiay (Konkka, № 16). — Человек
в лес идет, сзади лепешки остаются. Следы от колец
лыжных палок. В загадке уподобление следов от лыжных
палок лепешкам можно объяснить их совпадающей круглой
формой. Lindu siivet levitti, taivahan peitti
(A. 115/29). — Птица крылья распластала, небо закрыла.
Уподобление тучи птице в данном случае вполне закономерно
и оправданно.
В некоторых загадках уподобление связано с какими-то
древними ассоциациями, сейчас почти забытыми. Таковы
загадки о рукомойнике, уподобленном берестяному или
медному кабачку и целовальнику, о помеле, уподобленном
медвежьей лапе, т. д.
В определенной группе загадок уподобление вообще
носит формальный характер: Ukkoni lycykkani kaikilda
helmat кассой (А. 65/102). — Маленький неказистый мужичок
всем под подолы заглядывает. Порог. Очевидно,
у ォнеказистого мужичкаサ нет общих черт с порогом.
По мнению JI. Виртанен, ォюмор загадок по большей
части основан на том, что сопоставляются два предмета,
у которых, по обыкновенным понятиям, не может быть
ничего общегоサ (Virtanen, 1960, 149).
Формальным характером уподобления можно объяснить
то, что совершенно разные отгадки уподобляются
одному предмету. Кроме порога, еще множество самых
разных отгадок уподоблены мужчине (старику) (miesukko):
изба, дверная ручка, веник, дым, свеча, камень,
лодка, репа, пень, самовар и др. Различные по свойствам,
функциям и виду предметы уподоблены медведю: Katoksel
kondie plassiy (А. 157/10). — Медведь на крыше пляшет.
Дым; D’oga pertis kondie cupus (А. 157/10). —
В каждой избе медведь в углу. Печь; Ulen suuri korbi,
korbes kondiet. Tiaid. — Очень густой лес, в лесу медведи.
Вши (Лесков, № 125); Kontie korolla seisou, kolme jalkua
perassa (A, 2/184). — Медведь на возвышении стоит на
трех ногах. Самопрялка, также котел (А. 25/112;
А. 26/82). А медведь на одной ноге — это гриб (Konkka,
№85).
Популярным является прием, при котором предмет
уподобления вообще не назван, но он в загадке описывается
как живое существо: Yhkay, ahkay kiukualla
nousou. Taikina (Konkka, № 45). — Пыхтит, кряхтит,
на печке поднимается. Тесто; Kiatoin, jalatoin seinalla
nousou (Фон. 1696/5). — Без рук, без ног, на стену поднимается.
Тесто. Такова же загадка обушатё: Yot кассой,
paivat кассой, silmieh ei rapahyta. Korvon korvat
(Konkka, № 30). — Дни и ночи смотрит, глазами не
моргнет. Уши у ушата; Yot vestay* paivat vestay, lastuo,
ei sua. Kello (Konkka, №29). — Дни и ночи строгает,
90
щепок нет. Часы; Mieletoin, kieletoin, muailman viisas.
Pesmeni (Konkka, № 76). — Без языка, без разума, умнее
всех. Безмен. По такому же принципу созданы загадки
о серпе, ножницах для стрижки овец, о щели в стёне?-
о водопаде,/жвачке у коровы и т. д.
Излюбленным приемом метафоризации в карельских
загадках является одушевление неодушевленных предметов,
а обратный прием — показывать одушевленные
предметы как неживые существа — встречается значительно
реже.
Многие из наиболее популярных, объектов загадывания,
например самопрялка, кошель, сеть, самовар, ни
разу не встречаются в качестве уподоблений, и наоборот —
дикие животные, редко являющиеся предметом загадывания,
в качестве предметов уподобления выступают часто.
О медведе всего одна загадка, а как уподобление он
использован часто. Совсем нет в Карелии загадок о волке*
лисе, мало — о зайце, но уподобление волку и зайцу
излюбленно. В южнокарельской загадке серп уподобляется
волку: Gurbselg hukk peldon puhastau (А. 157/10). —
Горбатый волк все поле почистил. Воз сена — это тоже
волк: Juoksoo hukku hurhettaa, hukal villat porhottee.
Heinyreki. — Бежит волк, трусит, у волка шерсть
торчит. Воз сена (Макаров, Рягоев, 193).
А в севернокарельской загадке волк — это челнок,
с помощью которого ткут полотно: Hukka uija ulloteli,
punapursi pulioteli, sula iessa, jia jalessa (Фон. 1864/3). —
Волк плыл, красный парус развевался, впереди
талое, сзади лед; Susi juoksou suuren meren rannas,
suuren sil’man kiiroittelov, pitkia handya porhottelov.
Nuotta (A. 103/20). — Волк бежит по берегу большого
моря, большой глаз выпучил, длинный хвост взъерошил.
Невод. Звон церковного колокола, раскаты грома уподоблены
вою волка. Воз сена, метель, лодка, люлька, мука
и другие предметы уподоблены зайцу. Soloi suot — muoti,
janoi jiad —- muoti, plokk — ocin vastah. Kangas — kudondu.
— Цапля по болоту, заяц по льду — стук лбами
вместе. Ткут полотно (Лесков, № 21); Janis juoksou jiata
myote, pil’petteloy pihua myoten, pisteleksi pinon loukkoh,
suojeleksi cunalah (Фон. 1546/3). — Заяц по льду бежит,
мчится по двору, залезает в щель поленницы, прячется
в клети (вариант: Janis juoksi jeata myote, pirpetti pihoja
myote, pisti peah pinon rakoh) (Virtaranta, 574);
Предметы уподобления, так же как и отгадки, всегда
конкретны, никогда нет уподоблений животному вообще,
а называется конкретное животное. Исключение составляет
уподобление птицам: Pikku lintu liinahanta lapi
seinan lenteloy. Niekla ta rihma (Konkka, № 12)> —
Птица'маленькая, хвост льняной сквозь стену летает.
Ковш, туча, комар также уподоблены птице вообще, но
чаще все-таки называются конкретные птицы: дятел,
рябчик, ворона, журавль, глухарь и др. Tiainen tikun
nenassa ruotsiksi riukuttau (А. 2/82). — Синица на конце
щепки по-шведски щебечет. Спичка.
Из домашних животных в карельских загадках в качестве
уподоблений наиболее популярны овца и конь.
Lampahat lahen takana syyvah kultaista kuluo, hopiaista
heinan piata. Hiilet hinkalossa (Konkka, № 1Cool. — Овцы
за заливом едят золотую траву, серебряные верхушки
трав. Угли; Orih juoksou, occuah nuolou, Kiukua lampiey
(Konkka, № 19). — Жеребец бежит, лижет свой лоб.
Печь топится; Orih juoksi, ohjas lekku, reki rautani kro-
<5asi. Rukki (Konkka, № 4). — Бежал жеребец, хлопали
вожжи, железные сани скрипели. Самопрялка.
Река уподобляется коню в загадке: Orih d’uoksou,
ohdaksed siih d’iay (A. 38/244). — Жеребец убегает, вожжи
здесь остаются.
Самые различные по функциям, материалу, форме и
цвету предметы загадывания — печь, рига, пень, мешок
муки, каменка, ключ от амбара, дым, свеча и многое
другое — карельская загадка уподобляет людям. Это может
быть мужчина (mies, mužikka), старик (starikkaini,
starSad, ukkoini, ukko), женщина (akku-akkaini), девушка
(neioyt, neitoni), брат (velli), сестра (sizar, žikko). Иногда
наблюдается ォочеловечиваниеサ животных. Кошка — это
ォмужик, идущий в лесサ или ォстарик (бабка), залезающий
на печьサ.
JI. Виртанен заметила, что при загадывании маленького
предмета говорится о маленькой женщине или низеньком
мужчине, но очァнь редко предмет уподобляется,
ребенку (Virtanen, 1960, 154). Это замечание полностью
относится и к карельским загадкам. Для карельской
загадки характерно использование соответствующих эпитетов
(hyycykkaini, ryycykkaini, lylleroini) или уменьшительно-
ласкательных суффиксов (mužikkaini, neitoni) для
указания на маленькие размеры предметов: Mužikkaine
gryyhnaine kai kiad каёбои. Kiagy ukses (A. 38/245).. —
Маленький мужичок у всех руки разглядывает. Дверная
ручка; Lyhyt akka lylleroinen, pea tasanen talleroinen koko
kansan syotteloy (A. 68/173). — Бабка короткая, толстенькая,
голова круглая, гладенькая, весь народ кормит. Мешок
муки
Т о л ько в единичных загадках встречается уподобление
ребенку. Помело — это ォkolme lasta karsinassaサ (Фон..
1542/1) — Трое детей в подполье. В южнокарельской загадке
вой ветра сравнивается с плачем ребенка: Itkoy
kui lapsi, ulvou kui koira (А. 157/12). —Плачет как
ребенок, в о т ォаサ собака.
-Загадки используют в качестве уподобления й родственные
отношения. Бревна сруба, жернова уподобляются
мужу и жене; когда нужно указать однородные предметы,
или предметы, связанные функционально, их называют
братьями и сестрами. Глаза — это два брата или две
сестры; концы мотовила, ножки стола, вымя у ' коровы
аагадка называет четырьмя братьями или сестрами.
Kaksi vellesta, yhen muamon lapsia, kesalla kaunehemmat,
talvella rumemmat. Paiva ja kuu (A. 12/7Cool. — Два брата,.
дети одной матери, летом красивее, чем зимой. Луна и
солнце.
В международных загадках дым и огонь — это отец
и сыновья или мать и дочери.
По сравнению., например, с русской загадкой в карельских
имена собственные в качестве уподобления встречаются
значительно реже — и предпочтительнее имена мужские.
В севернокарельской загадке веник назван Иваном:
Pieni Iivana hyppiy hoppiu, yhteh ouppuh ourvistautuu
(A. 2/2Cool. — Маленький Иван попрыгает-поскачет,, в одном
углу присядет.
Общей северно- и южнокарельской является загадка:
Yksi silma Siitarilla, seki seipahan nenassa. — Один глаз
у Сидора, и тот на конце кола. Отгадки к ней: riihen
reppana — окно в овине; kezru, kecoi — прясло и веретено.
Avai Pekko piiloizen, kai karju ulos. Lammahan babero. —
Открыл Петр щелочку— все стадо вон. Овечий помет
(Лесков, № 120). А в северной Карелии эта же отгадка
загадывается: Piikki nosti peikaloh, pereh pellola pemahti.
Lammas ja lampaan papelot (Konkka, №j’l). — Колючка
подняла большой палец, семья на поле выскочила. Только
в двух южнокарельских загадках встретилиЪь женские
93
имена — Окулина и Мотя: Okulin ojas, nena kuival. —
Акулина в канаве (ручейке), нос на суше. Ковш (Лесков,
№ 52); Popoi da Mat’oi yhteh pezah kavvah (A. 101/14). —
Медведь и Мотя в одну берлогу ходят. Помело и коЧерга.
В редких случаях и клички животных используются
в качестве уподобления. Meijan Musfikoi on moine:
kanna vetty mi tahto — kai juow. Kylyn pacci. — Наша
Чернушка (кличка коровы) такова — наноси воды сколько
хочешь, она все выпьет. Каменка в бане (Макаров, Рягоев,
127); Ruskoini rubipia, heinani kytkyt (А. 73/2Cool. — Краснуха
с коростовой головой, а привязь травяная. Морошка.
Использование в загадках имен собственных продиктовано
той конкретностью, точностью, к которой стремится
загадка, но используются они в нарицательном смысле
в целях аллитерации, экспрессии, большей выразительности;,
потеряв, естественно, всякую связь с конкретным
именем собственным.
Неодушевленные предметы довольно редко используются
в качестве уподобления. В основном это предметы
домашней утвари: сковорода — это рига, следы от лаптей
— амбары; здесь встречаются клубок (kezra), кружка
(tuoppi), корзина (vakka) и некоторые другие.
Небо, тучи, лед уподобляются видам одежды: небо —
бабья сорочка на изгороди (akan raccina aijal), тучи —
одеяло
_________________
Делай, что должен, и будь, что будет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Скрытимир Волк
Вечный на рубеже.


Репутация: +48    

Зарегистрирован: 14.05.2008
Сообщения: 5484
Откуда: СПб, Род Волка

СообщениеДобавлено: Чт Мар 05, 2015 3:04 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой  

), тучи —
одеяло (vaippa), лед и снег — шуба (turkki), ночь — муж^
чина с черным одеялом (mies, musta vaippa). Отгадки,
являющиеся частью целого предмета, уподобляются этому
предмету. Так, мох между бревнами сруба уподобляется
болоту: suo pertiz — болото в избе (Лесков, № 115),
соль — море в избе — meri pertiz (Лесков, № 116).
В целом неодушевленные предметы по сравнению
с одушевленными в роли уподоблений менее популярны.
Если одушевленные предметы встречаются в качестве
предметов уподобления во множестве загадок, то каждый
неодушевленный предмет, как правило, является метафорой
только в одной загадке.
Особую группу составляют так называемые загадки-
абракадабры, построенные на использовании слов, не
имеющих конкретного смыслового значения.
Mi on piassa kiirin kuarin, Что впереди вкривь-вкось,
mi on kiaritty perassa, что перевязано сзади,
mi on kiiltaja kiarityssa? что блестит на перевязанном?
\Heponi, heinareki, kirves. Лошадь, воз сена, топор.
(А. 29/1)
94
Mil’on virvet viirin-vuarin, На чем дратва крест-накрест,
kiarityssa perassa kirkas? что яркое на нем сзади?
Heinareki. Воз сена.
(Фон. 1598/3)
Приведенные загадки — это усеченные варианты древних
цепных загадок, которые были широко распространены,
а в Эстонии и в Ингерманландии цепные загадки
сохранились в форме диалогических песен (Virtanen,
1966):
Hanrikki hatuli,
Sarvipaa satuli,
karvoja kiskoo,
villoja viskoo.
Heinahanko.
(Haavio, Hautala, 259)
Sikli-soklitellen,
siioou-viioutellen,
j uhku-j ahkut ellen.
Siekla, jauhinkivi, huhmari.
(Фон. 1696/5)
Jiestiy, jiestiy, kovestiu, kovestiu
i'iestin jalki nakyy,
:ovestin jalki ei navy.
Reki ja veneh.
(Konkka, № 51)
Mi on tehty minkin-mankin,
minkin-mankin mahtavasti,
hilahuttu hilakivilla,
voijettu vuaran mussikoilla.
Lehman sitta.
(Konkka, № 52)
Загадки со словами, не имеющими конкретного смыслового
значения, существуют и у других народов, например
русская загадка:
Пришел шуру-муру,
унес чики-брики,
мякинчики увидали,
житеййичкам сказали,
житейнички шуру-муру догнали,
чики-брики отняли.
(Садовников, № 1553)
М. Кууси относит появление загадок-абракадабр
к позднему средневековью, хотя отдельные признаки их
95
встречаются уже в раййекалёвальскй* цейвдгх загадках
(Suomen kirjallisuus, 1963, 379).
Таковы основные способы замены отгадок предметами
уподобления в карельских загадках. В тексте загадки
никогда не называется предмет загадывания,
то есть отгадка. Отгадка заменена другим предметом.
Как выбирался предмет замены, существовал ли
строгий критерий его выбора — сказать трудно. Ясно
одно — предметы уподобления, так же как и отгадки,
взяты из близкого окружения человека.
Популярность объектов загадывания и предметов уподобления
не совпадает. Более того, создается впечатление,
что загадка в качестве уподобления отдает предпочтение
тем предметам, которые реже или даже совсем не являются
отгадками. Например, собака в карельской загадке
не загадывается, но используется в качестве уподобления.
Трепание льна, рубка леса, звон церковного колокола
уподоблены лаю собаки, соха — это собака, считающая
волны. Загадок о сверхъестественных силах пет,
а в качестве предметов уподобления они используются
в целой группе загадок: сучок — это глаз беса (biesan
silma — А. 38/196), каменка в бане — бесова шапка
(biesan suapka — А. 38/204), веник — жена водяного
(vetehisen akka — Haavio, Hautala, 1950, 192), печь —
черт в углу (6orttu 6upus — А. 115/29)} станок, с помощью
которого ткут полотно, — чудо в избе (cuuto — А. 17/27).
В мцре отгадки больше неодушевленных предметов,
вероятно, потому, что их больше вокруг человека, их
больше в природе, а при уподоблении явное предпочтение
отдается одушевленным предметам.
В, В. Митрофанова пришла к выводу, что в русских
загадках ォмир предметов замещения оказывается несколько
более широким и в охвате, разнообразии, а также
во времени по сравнению с миром отгадокサ (Митрофанова,
1971а, 150). А. Тейлор считает, что в европейской загадке
мир сравнений ^же мира, отгадок, многие предметы, широко
распространенные 6 чотгадках (например, тыквенные
растения, яйцо), совсем не встречаются в качестве предметов
уподобления (Taylor, 1951, 5).
В карельской загадке круг предметов уподобления
^же круга предметов загадывания по той причине, что
многочисленный мир неодушевленных предметов слабо
представлен в качестве предметов уподобления. Кроме
96
того, в уподоблении часто повторяются одни и те же предметы,
особенно распространены уподобления людям и
животным.
Связь между текстом загадки и отгадкой не может
осуществляться через метафору: функции метафоры —
затруднить отгадку, ввести отгадывающего в заблуждение,
увести от правильного решения. Связь между загадкой и
отгадкой осуществляется через ォдополнительнуюサ (по
терминологии Аарне) часть текста загадки. Эта часть и
помогает йайти путь к отгадке, является связующим звеном
между отгадкой и загадкой. Как мы видим, не весь
текст загадки метафоричен, не все детали использованы
в переносном смысле, в загадке есть и конкретные детали,
используемые в прямом значении слов. Особенно важна
роль дополнительной (конкретизирующей) части при
формальном уподоблении, когда у метафоры нет никакой
аналогии с объектом загадывания, когда метафора совсем
ォне подсказываетサ. Например, ключ от амбара и свеча
уподоблены девушке: Neitoni nena nykero, perehen leipa
takana, Aitan avain (Konkka, № 75). —Девушка курносая,
хлеб для семьи за ней; Neiti nuori, nena nykero, liinapaijassa
liikkuu. Tuohus (Konkka, № 73). — Девушка молодая,
курносая, в льняной рубашке ходит. Свеча. Здесь в прямом
значении использованы детали ォхлеб для семьиサ и ォльняной
サ.
Таковы же загадки: Ukoine kruhnaine kaksele-piale
oksendav. Kazastii. — Горбатенький мужичок на две стороны
плюет. Рукомойник (Лесков, № 128); Ukoine kruhnaine
kaikile kattti annav. Kiagy. — Горбатенький мужичок
всем руку подает. Дверная ручка (Лесков, № 129);
Ukoine kruhnaine, tuha(t) miestu kuadav. Vikateh. —
Горбатенький мужичок тысячу молодцев роняет (валит).
Коса (Лесков, № 131).
Вторая часть во всех приведенных загадках более
конкретна и в определенной степени ォподсказываетサ отгадку.
Если предметы уподобления зачастую выбраны
произвольно, не имеют никакой с$язи с* отгадкой, то
дополнительный элемент обычно имеет какую-то конкретную
деталь, ведущую к отгадке. Это бывает цвет, форма,
материал, количественные отношения, функция, действия
предмета-отгадки. Этими прямыми свойствами и действиями
в загадке как бы заложена ォподсказкаサ, возможность
отгадки, это как раз то объективное, что ведет
*/2 7 А. Лавонен 97
к отгадке. Иначе загадку вообще невозможно было бы
отгадать.
ォДополнительныйサ элемент загадки одновременно выполняет
как бы двойную функцию: своей определенной
достоверностью и конкретностью подсказывает отгадку*
а с другой стороны, наряду с метафорой, составляет художественное
своеобразие загадки. Здесь принцип в том,
что свойства, качества, количественные отношения й
действия, вполне реальные и уместные для отгадки, перенесенные
на предмет уподобления, вызывают не существующие
в природе картины, чем и создается необычность
и неправдоподобность мира загадки, ее художественная
специфика.
Не все загадки можно расчленить так строго по системе*
но многие метафорические загадки содержат ォпутающиеサ и?
ォподсказывающиеサ части. В то же время известны загадки*
которые невозможно разгадать, в которых нет конкретных
деталей, вся загадка построена на переносном значении
слов. М. Кууси в ォНеписаной литературеサ пишет: ォМногие
древние загадки. . . так затемнены, что их на протяжении
столетий вряд ли кто-нибудь мог разгадать путем чистых
логических умозаключений: их необходимо было только*
заучить и энатьサ (Suomen kirjallisuus, 1963, 380).
К таким загадкам, которые нельзя отгадать путем
ォлогическихサ умозаключений, относятся и загадки-вопросы,
требующие конкретных ответов, многие загадки-
абракадабры. Анализируя загадку, нужно помнить, что
загадка в целом — это художественная система и воспринимается
слушателями как целое, в этой целостности ее
эстетическая ценность.
Сравнения
Основным способом образования карельских загадок
является уподобление предмета загадывания другому
предмету, но наряду с уподоблением встречаются й сравнения.
Неоднократно отмечалась широкая распространенность
сравнений в загадках>(Аникин, 1957, 77; Китиков*
1970, 219—220), однако данный способ образования
загадок не является ведущим.
На первый взгляд метафора и сравнение — понятия
достаточно близкие, но метафора в загадке полностью-
заменяет предмет загадывания, а при сравнении сопоста-
вляются два предмета по каким-то общим признакам:
по цвету, размерам, форме, функциям. Сравнения, как
правило, бывают, двух видов: прямые и отрицательные.
Прямые сравнения — такие, в который ォсопоставление
изображаемого явления с каким-либо другим, похожим
на него, дается в прямой утвердительной формеサ (Абрамович,
1975, 156).
Самыми распространенными загадками, в которых использовано
сравнение, являются загадки о сороке: Mussempi
nokie, valkiempi vitie, korkiempi kotua, matalampi
rekie. Harakka (Konkka, № 70). — Чернее сажи, белее
снега, выше дому, ниже саней. Сорока. Загадка о сороке
международная, широко распространена у финнов, эстонцев,
русских и других европейских народов (Aarne, 1917b,
78-79).
Другой пример — загадка о морозе: Kulkou muat kun
kuninkas, vajeltau kun valtaherra (A. 12/52). — Обходит
земли, как король, путешествует, как господин. Мороз.
Мороз всемогущ, ему все подвластно, поэтому понятно и
сравнение его с королем и господином.
Особой формой являются отрицательные сравнения,
распространенные в фольклоре многих народов. В карельской
загадке отрицательные сравнения не получили
широкого распространения, они встречаются только в загадках
о репе и навозном жуке: On kuin vasta eika ole
vasta, on kuin ketra eika ole ketra, hanta kuin hiirella
eika ole hiiri. Nauris (Haavio, Hautala, 252). — Как
веник, но не веник; как клубок, но не клубок; хвост,
как у мыши, но не мышь. Репа; Porajay kuin pappi,
ei ole pappi, muaha manoy, kuin tappa, ei ole tappi,
lentay kuin lintu, ei ole lintu. Sontiainen (A. 25/106). —
Жужжит, как non, но не non, в землю входит, как кол,
но не кол, летит, как птица, но не птица. Жук; Kiiltaa,
kuin nappi, ei ole nappi, laulaa kuin pappi ei ole pappi
Sittaporro (Фон. 1547/6). -т- Блестит, как пуговица,
но не пуговица; поет, как поп, но не поп. Жук.
Этими примерами в основном и ограничивается количество
карельских загадок, в основе которых лежит сравнение,
прямое или отрицательное. Образование карельских
загадок с помощью сравнения не является типичным
приемом, хотя загадки, составленные с помощью сравнения,
широко известны fb большинстве своем они международные)
и, очевидно, довольно древние.
99 7*
Эпитет
Эпитеты выполняют в загадках в первую очередь эстетическую
функцию, в то же время они служат в системе
загадки одним из средств, ведущих от загадки к отгадке,
помогающих найти ее решение. Эпитет грамматически
относится к метафоре и ее характеризует, но, как правило,
указывает свойства и качества не метафоры, а отгадки —
в этом ォподсказывающаяサ возможность эпитета. Ruskie
lahtoma liavan ovilta heinya kuutustau (Фон. 1860/4). —
Красный теленок с дверей хлева за сеном тянется. Огонь
в печи. Свойство отгадки — красный цвет огня — перенесен
на метафору — теленок. Hebo raudaine, handy liinaine
(А. *75/57). — Конь железный, хвост льняной. Игла.
Соединяя несоединимое — красный теленок, железный
конь, — эпитеты создают непривычные картины, алогизмы,
которые так свойственны загадке.
Эпитеты в загадках указывают на размеры, ^ форму,
материал, цвет предмета, реже на оценочные, вкусовые
качества. Загадка подчеркивает всегда что-то необычное
и в размерах предмета, она склонна увидеть в предмете
крайнюю степень качества и этим удивить. Подчеркиваются,
например, маленькие размеры предмета, его
неказистость (pikkaraini, hyycykkaini, ryccokaini —маленький;
pikku lintu — маленькая птичка; pieni Iivana —
маленький Иван; lyhyt akka — маленькая, короткая
бабка), или же предмет сильно преувеличивается (suu
suuri, kita levea — рот большой, пасть широкая; pitky
Semoi — длинный Семен). Нередки противопоставления
большого и маленького, широкого и ’узкого: Pitempi
pitkio puita, matalampi muan ruohoja (Konkka, №56). —
Длиннее длинных деревьев, ниже низкой травы. Дорога;
Pirtin levevys, lehen kepehys. Lammin pirtissa (A. 3/2Cool. —
Шириной с избу, а легкий как лист. Тепло в избе; Suo
suuri, mandy pieni, mannyn peez mezimoykky. Muuroi
(A. 115/29). — Болото большое, сосна маленькая, на сосне
медовый колобок. Морошка.
Форма предмета также необычна, он или кривой, изогнутый,
или совершенно прямой, гладкий: Kiekeroini,
kuakeroini kaikki pellot kaveloy (A. 2/2Cool. — Кривой,
изогнутый все поля обходит. Серп; Mi on suora vuolematta,
silie kovertamatta. Kaisla (Virtaranta, 573). — Что гладкое
без строгания, прямое без выпрямления? Тростник^
100
Цветовые эпитеты в основном прилагаются к предметам,
обладающим ярким цветом, — огонь, угли, ягоды —
или резкой контрастностью цветов — белое и черное
(лучина, день—ночь и т. д.). Надо отметить, что цвета
используются только основные, явное предпочтение отдано
черному, белому, красному, реже встречается синий
и зеленый, а оттенки цветов, их многочисленные переходы
в загадке не находят отражения. Цвет предмета отгадки
перенесен в загадке на предмет уподобления, вот почему
мы можем встретить явные нарушения существующих
в природе цветовых сочетаний: musta suu (черный рот),
punainen tukka (красные волосы), punainen hepo, valkoinen
harja (красная лошадь, белая грива), poigu sinine
(сын синий).
Такое необычное использование цвета свойственно не
только загадке, но и эпической поэзии, где также встречаются
неожиданные цвета:
Min* oon neito maalta,
milla maal on puut punaiset,
uut punaiset, maat siniset,
eltaiset petajan kerkat,
hopeaiset hongan latvat. . .
(Okkonen, 1913, 42—43)
Красный, белый, черный, синий цвета чаще других
используются в рунах (Relander, 1894, 240). Те же цвета,
кроме синего, встречаются и в загадках.
Рассмотренные непривычные цвета предметов возможны
только в тексте загадки, в сочетании эцитета с метафорой,
но кажущаяся явная нелогичность превратится
в реальную логическую связь в сочетании этого же эпитета
с отгадкой. Как мы видели, красный теленок — явный
алогизм, но стоит перенести этот же эпитет с метафоры на
отгадку (огонь), как всякая алогичность исчезает.
Для многих жанров фольклора характерно обращение
к волоту и серебру. Карельская загадка также обращается
к ォзолотомуサ и ォсеребряномуサ в качестве эпитетов: Lampahat
lahen takana syyvah kultaista kulua, hopiaista heinan
piata. Hiilet hinkalossa (Konkka, 1973, № 1Cool. Овцы за
заливом едят золотую траву, серебряные верхушки трав.
У глщ Kuld astu kerasty purnuine tayzi. Hiilet tulehmos
(A. 38/245). — Полные закрома золотых клубков. У глщ
Я девушка из той страны,
из той земли, где деревья
красные,
деревья красные, земли синие,
вершины сосен желтые,
верхушки сосен серебряные.
101
Laksi kuoma kuomihis, Пошла кума к куме,
piperi paperihis,
kirpoi kultani avuan; обронила ключи золотые,
kuu loysi, paiva peitti. луна нашла, солнце спрятало.
Kaste auringon laskiessa. Роса.
(Haavio, Hautala, 400)
В загадках использование эпитетов ォзолотойサ и ォсеребряный
サ обусловлено, вероятно, тем, что горящие угли,
роса при восходе солнца могут вызвать ассоциации с цветом
золота и серебра.
Эпитеты указывают на материал, из которого изготовлен
предмет загадывания, но в сочетании с метафорой
они создают нереальные картины: железные сапоги (соха),
деревянные челюсти (чесалки), железная кошка (игла)
и т. д. Чаще других используются эпитеты: железный,
деревянный, льняной, костяной, оловянный.
Более отвлеченные, оценочные, вкусовые эпитеты
встречаются значительно реже: kieletoin, mieletoin (без
языка, без разума), viisas (умный), kuuluv (известный),
magie (сладкий), sukkelainen vikkelainen (шустрый,
быстрый). Из множества загадок о языке только в одной
использованы оценочные эпитеты: Mika on liukkain da
viekkain? Ihmisen kieli (A. 11/67). — Что самое скользкое
и хитрое? Язык. Эпитеты, обозначающие цвет, материал,
как правило* более конкретны, а эпитеты, обозначающие
размер, форму и оценочные, — более общи, их подсказывающие
возможности меньше.
Числительные
В загадках встречаются числительные двух видов:
количественные, указывающие конкретное, точное число
предметов или частей его, и числительные, используемые
в качестве синонимов слов ォмногоサ, ォнесколькоサ, ォмассаサ.
Функциональная нагрузка их в загадках разная. Конкретные
числительные, как правило, помогают разгадыванию;
своей количественной конкретностью ォподсказываютサ отгадку.
Количественные признаки загадываемых предметов
— шесть окон в избе, пять спиц при вязании, восьмериковые
церкви и т. д. — точно отражены в загадках.
Но, будучи точными по отношению к отгадке, они, перенесенные
на предмет уподобления, смущают слушателя,
делают содержание загадки неправдоподобным, фантастичным,
например: Kontie korolla seisou, kolme jalkua
102
perassa. Rukki (A. 2/184). — Медведь на трех ногах на
возвышении стоит. Самопрялка. У самопрялки действительно
три ォногиサ-стояка, нр три ноги у медведя — картина
совершенно невероятная.
В карельских загадках используются числительные от
одного до десяти; только в международной загадке о годе
(месяце, дне) встречается число 12. Мир загадок вполне
обходится первой десяткой числительных. Числительные
от одного до шести и восемь всегда конкретны, семь и
девять используются и в конкретном, и в переносном
смысле: голова — это кубок с семью отверстиями, а борона
(Сейччээ сельганэ, сада ялганэ. Астова) — с семью
спинами, со ста ногами (Макаров, 203). В загадке о медведе
числительное также лишено абсолютной точности:
Yheksan miehen vagi, yhen mieli (А. 157/9). — Сила девяти
человек, ум одного.
Если нужно обратиться к отношениям больших количеств,
загадка прибегает к числительным сто и тысяча,
обозначая ими не сотню или тысячу конкретных предметов,
а передавая понятие множества, массы.
Числительные в фольклоре многих народов являются
одним из активных средств гиперболизации, у удмуртов
излюбленные числа в загадках — 30 и 77 (Кралина, 1954,
146), у марийцев числительные 7, 9, 40, 41, 77 выступают
в роли гиперболы (Китиков, 1973, 113), в карельской же
загадке в целях гиперболизации используют числительные
сто и тысяча. Это своеобразное явление характерно
и для эпической поэзии, где также гиперболизация достигается
сотней и тысячью:
Niin on vanha Vainamoine Так старый Вяйнямейнен
ite kynti Sammon juuret сам вспахал у Сампо корни
satasarvella haralla, на сторогом быке,
tuhat pealla tursahalla.1 на тысячеголовом чудище.
(Haavio, 1967, 115)
Сто и тысяча в загадках — это чисто символические
числа, необходимые для заострения внимания, гиперболизации:
там, где в обыкновенной речи сказали бы просто
ォмногоサ, ォмассаサ, ォнесколькоサ, в загадке это уже сотня
и тысяча или даже сто сотен и тысяча тысяч.
Сто и тысяча в загадках выступают и отдельно и вместе:
Шада веллешта кай юхеллй вюолла вюбтеттю. Олгикубо. —
1 О происхождении и значении слова tursas см.: Harva,
1933, 149—153; Haavio, 1967, 102—124.
103
Сто братъёё одним кушаком опоясаны. Кубач сноп)
соломы (Макаров, 204); Kazis piioriiv* tuhad silmad. Žiitu. —
В руках вертится, а глаз тысяча. Сито (Лесков, № 146);
Тухат сильмйт, сада кивет. Верко. Тысячу глаз и сотню
камней имеет. Невод (Макаров, 207).
Такое бесчисленное множество предметов, по выражению
Л. Виртанён, ォпомещается обычно на неправдоподобно
маленькой площадиサ (Virtanen, 1960, 159): Сада старчат
юхел пиёлуксел магатах. Лаги. — Сто старцев на одной
подушке спят. Потблок (Макаров, 193); Миэс иеччйх Ma-
ноу — сата шильмюа шелёшшй. Контти. — Идет человек
в лес, на спине сто глаз мелькает. Кошель (Макаров, 207).
Целая группа загадок использует сочетание šata sanooie,
tuhat tunocie: Sata sanooie, tuhat tunocie yhella vyolla
vyotetty. Olkikupo (Konkka, № 53). — Сто щетинок,
тысяча иголок, одним поясом опоясаны. Сноп соломы;
Sata sanocie, tuhat tuncoie— ice sancci nuappupia* Sian
harjaksista tehty harja, jolla harjattiin liinaa. (Konkka,
№ 54). — Сто щетинок, тысяча иголок, сам круглого-
ловый. Щетка для обработки льна.
Оба вида числительных — конкретные и гиперболические
— в их противоположных функциях встречаются
в одной загадке: Шада шильмюа, какши корвуа. Вак-
кане. — Сто глаз, два уха. Корзина (Макаров, 198).
Много общего в использовании чисел в карельских и
эстонских загадках: в Эстонии числительные также выступают
в двух смыслах — конкретном и в гиперболическом
(Laugaste, 1964, 82—89).
Пространство и время в загадках
Загадка не просто называет предмет, * описывает его
не изолированно, но помещает его в определенные пространственные
и временные границы, показывая во взаимодействии
с другими предметами. Загадка создает свой Мир,
^характерными только для него пространством; временем,
конкретным бытом. Так как предметы загадывания
и уподобления конкретны, будничны, повседневны, то
и место их действия, пространство, где они расположены,
предельно близки каждодневному окружению человека.
В качестве места расположения или действия предметов
загадка называет крестьянскую избу со всей ее обстановк
а
кой и прилегающими к ней хозяйственными строениями:
это может быть пол:, печь, стена, стол, скамейка, подполье,
хлев, амбар и т. д. Часто предмет загадывания оказывается
в углу. Туда загадка помещает веник, печь, рукомойник,
икону. . . Вне пределов дома предмет в загадке
ォобитаетサ в поле, на горе, в низине, на возвышенности.
В нескольких загадках называется море.
Распространенным направлением движения в загадке
является путь в лес или из лесу. Обычно такие загадки
как бы состоят из двух частей: первая часть — реальная,
конкретная, а вторая использует переносное значения
слов. Известно несколько загадок с примерно одинаковой
первой частью, указывающей движение в лес или из
лесу: Миэш маноу меччах, какси оюа яллелла. Шукшиэн
лату. — Человек в лес идет, за ним два ручья бегут. Следы
от лыж (Макаров, 209). Миэш меччёх мёноу — сата шиль-
MK)a шелёпшгё. Контти. — Идет человек в лес, на спине
сто глаз мелькает. Кошель (Макаров, 207); Мужиккажнэ
меччёх астуу, ненё тайваста вийлоу. Стойка олгапиэл. —
Мужик в лес шагает, носом небо скребет. Коса за плечами
(на плече) (Макаров, 206); Muzikka mecoah astuu, zirkalo
sellan tagan. Kirves muzikal sellas (A. 113/30). — Мужик
в лес идет, зеркало за спиной. Топор на плече.
Изображение необозримых просторов не характерно
для загадки, хотя в единичных — очевидно, поздних —
загадках оно и встречается: Siivitta yli muailman lenday.
Pilvi (А. 157/12). — Без крыльев весь мир облетает. Туча;
Valged vate kaiken muailman kattoi. Lumi (А. 157/10). —
Белое покрывало весь мир покрыло. Снег.
В целях резкого противопоставления предметов уподобления
в одной загадке указывается два места действия:
Mecašša kasvau, koissa syntyy. Vasta (Фон. 1699/1 ). —
В лесу растет, дома рождается. Веник; Mies pirtissa,
pia pihalla (Konkka, № 90). — Мужик в избе, голова на
улице. Матица; Hepo tallissa, hanta katolla. Kiukua
lampiemassa (А. 18/90). — Лошадь в конюшне, хвост на
крыше. Печь топится.
В указании места загадке свойственно преувеличение,
замена части целым. Так, воду в ведре уподобляют морю:
Lindu meres, handy mual (А. 97/37). — Птица на море,
хвост на суше. Ковш; Pitka piiska pihlajainen yli meren
yltaa. Padan panka. (A. 68/173). — Длинный прут рябиновый
через море простирается. Дужка котла.
8 Н. А. Лавонен 105
При необходимости охватить более широкие пространства,
выходящие за пределы каждодневного видимого,
мира, загадка обращается к конкретным географическим
названиям. Но география эта, несмотря на конкретность
названий, условна. Использование географических
названий отдаленных мест — это своего рода символическое
отнесение в чуждую область часто непонятного действия,
совершаемого предметом загадывания- Таковы загадки
о^громе, снегопаде, ветре, книге и письме,присваивающие
месту действия конкретные географические названия.
Загадки эти международные и широко распространены
в разных странах. Карельские варианты этих загадок
местам действия дают русские или финские географические
названия — Питер, Москва, Новгород, Киев,
Helsinki, Hame и даже Suomi, — причем в загадках из
южной Карелии название финских городов не встречается
ни разу, а на севере Карелии, в силу былых экономических
связей и географической близости, чаще упоминаются
финские города.
Кроме непосредственных соседей карел — русских и
финнов, — пространственные представления в карельских
загадках связаны и с Эстонией: Viipsinpuut Virolta nostih,
aitan alla kiaiterrettih (A. 2/82). — Мотовило в Виро
подняли, под амбар бросили. Радуга.
Пространственные представления в загадках привлекаются
шире, чем временнйе, указания на время действия
носят суммарный характер: летом—зимой, днем—
ночью, реже весной—осенью, утром—вечером. Данные
временнйё понятия используются только для указания
н е п р е р ы в н о с т и какого-либо процесса: Yot
huhuou, paivat huhuou, venehta ei tuuva. Koski (Konkka,
№ 2Cool. — Ночами зовет переправу, днями зовет переправу,
лодку не пригонят. Водопад; Yot vestay, paivat vestay,
lastuo ei sua. Kello (Konkka, № 29). — Дни и ночи строгает,
щепок нет. Часы; Yot loukku loukuttau, paivat
loukku loukuttau, ei kuituri kuraha, ei paistarot paraha.
Kello (Фон. 1594/26). —Дни и ночи треплет лен, ни волокна,
ни кострики. Часы.
Суммарные временные понятия указывают также на
противоположные свойства предметов загадывания, проявляющиеся,
соответственно, в разное время: Paivat
polkkiinu, tiod lavtannu. Posteli. — Днем бревном, ночью
плотом. Постель (Лесков, № 2Cool; Kesat juoksendelou,
106
talvet makuau. Veneh (A. 38/196). — Летом бегает,
зимой спит. Лодка; Talvella lakki piassa, kesalla lakitta
(A. 22/62). — Зимой в шапке, летом без шапки. Пень;
Kesan leski, talven leski, sykysylla nuori morsien. Huasie
(Konkka, № 9). — Летом вдова, зимой вдова, осенью молодая
невеста. Прясло.
В большинстве загадок нет специального упоминания
времени, но действие загадки, как правило, совершается
в настоящем времени. Настоящее время в загадках — это
не время момента совершения действия, а время действия,
происходящего всегда, постоянно, — это как бы настоящее
длительное, а не мгновенное или одноразовое. Прошедшее
время встречается реже настоящего, будущего
времени карельская загадка вообще не знает.
Аллитерация в загадках
Одной из ярких черт художественного своеобразия
карельской загадки выступает аллитерация. Явление аллитерации
очень древнее, происхождение ее связывают
с параллелизмом и повторами, но многое в ее предыстории
остается неясным до сих пор. Об аллитерации написано
немало (Евсеев, 1960, 131—141; Kuusi, 1953, 198—207;
Leino, 1970, 18; Лаугасте, 1970).1 Было множество попыток
выделить и объяснить ее эстетическую, поэтическую,
музыкальную функции, но ォпричины и следствия аллитерации
известны недостаточно: не известно точно, почему
и как явления аллитерации возникают, почему ее применяют
и каковы воздействия аллитерации на слушателяサ
(Leino, 1970, 22).
Русскому языку более свойственна аллитерация внутри
слова, в прибалтийско-финских языках аллитерацией
принято называть звукоповторы в начале слова. Различают
аллитерацию сильную (vahva) и слабую (heikko) (Leino,
1970, 12). При сильной аллитерации слова начинаются
с одинаковой согласной, за которыми следуют одинаковые
гласные (hongat hoiski, liinat liikkui), или с одинаковой
гласной (aitta alla). При слабой аллитерации гласные
разные (sata silmya selassa; yhkay, ahkay).
Степень аллитерации зависит от многих условий, в том
числе от специфики жанра. Например, аллитерация чаще
1 Подробную библиографию см.: Leino, 1970.
107 8*
встречается в лирических и свадебных песнях, реже
в заговорах и эпических рунах (Leino, 1970, 30). Замечено,
что в текстах, записанных в разных местах и от исполнителей
с разным уровнем мастерства, степень аллитерации
неодинакова. Э. Г. Лаугасте в работе, посвященной изучению
аллитерации в эстонских народных песнях, выводит
78 типичных случаев аллитерации, которые объединены
в три группы с семью подгруппами (Лаугасте, 1970).
Специальных работ, рассматривающих аллитерацию
в загадках, нет. П. Лейно приводит в качестве параллелей
к пословицам загадки, состоящие из 4 слов с двумя парами
аллитераций (Leino, 1970, 93).
Аллитерация — один из широко встречающихся и самых
устойчивых художественных приемов карельской загадки,
она характерна как для стихотворных, рифмованных,
так и для прозаических форм, за исключением загадок
в форме вопросов, в которых аллитерация обычно отсутствует.
В загадках прозаической формы отсутствует рифма,
редки параллелизмы, а аллитерация сохраняется, хотя
и не в такой активной степени, как в загадках калеваль-
ского размера.
Можно выделить несколько групп активной аллитера-
цйи в зависимости от количества слов с аллитерацией
в каждой отдельной загадке.
1. З а г а д к а п о л н о с т ь ю п о с т р о е н а на
а л л и т е р а ц и и : Lihani lihaista lipettay lihasella
lippahalla. Lapsi nannie syo (Фон. 1696/7);1 Kioeraine,
kfioeraine, kai kaded kaooou. Kiagu (Лесков, № 14); Culkkamo
Supussa, oupihiiri Sulkkamossa (Фон. 1864/3); K ontien
kopra karsinassa. Havu. (Фон. 1699/6).
2. Т о л ь к о о д н о с л о в о из в с е й з а г
а д к и не а л л и т е р и р у е т (иногда это служебное
слово — предлог, союз, наречие; может быть и глагол):
Piikki nosti peikaloh, pereh pellolla pemahti (Konkka, № 1);
Killeroittau, kalleroittau kadfcjaizen kuoren alla (A. 38/244);
Lauttani lahella laksi, lauttani taysi laulajia. Sorsaparvi
(A. 23/50); Luikkau laikkau luisien lukkujen takani. Kieli
(Konkka, № 6);|Kappi seisou kankahalla kaheksalla kantapialla.
Kirikko (Konkka, № 20); Pyy lenti pyhajokeh,
1 В этом разделе мы сочли возможным не переводить загадки,
поскольку аллитерацию при переводе сохранить невозможно.
108
pyhajoki pyorimah. Harkimella huttuo hammennetah
(Konkka, № 32>; Mies pirtissa, pia pihalla. Muatin66a
(Konkka, № 90).
3. Д в а р я д а а л л и т е р а ц и и в с т р е ч а ю
т с я в . одной з а г а д к е : Lemmen lehti lekahti,
kaikki kansa kacahti. Ovi (Konkka, № 35); Nelia neitta
niemen nenassa yhteh kappah kusella kayvvah. Lehmaa
lypsetah (Фон. 1600/12); Karvani kaaottelou, nilapiata
niellakseh. Lampahan vuonna. (Konkka, № 34); Kykraselka,
kakraselka, aallokossa ajeleiksen, koskessa kupasteleiksen.
Kauha juomapytyssa (Haavio, Hautala, 5Cool; Neiti
nuori, ;nena nykero, liinapaijassa likkuu. Tuohus (Konkka,
№ 73), Piiterissa pilkotah, tanne lassut lennetah. Kirja
(Konkka, № 31).
4. Т р и - ч е т ы р е п а р ы а л л и т е р а ц и и
в о д н о й з а г а д к е : Ukko ull’as, pia pallas kosessa
kumartau. Kivi (Фон. 1040/1); Kylan koira kyykyllah
kaikki lainehet lukou, kaikki uallot arvelou. Uatra (Konkka,
№ 43); Liinat liikku, hongat hoiski, alla uartehet makasi,
pialla peipposet perehti. Riihen puinta (Фон. 1864/3);
Hanrikki hatuli, sarvipaa satuli, karvoja kiskoo, villoja
viskoo. Heinahanko (Haavio, Hautala, 259).
Это примеры наиболее яркой аллитерации, их легко
можно умножить, но, естественно, не во всех загадках
аллитерация так выразительна. Чаще всего аллитерирует
не вся загадка, а только часть ее. Но в редкой загадке аллитерация
полностью отсутствует — хотя бы одна пара
аллитерирующих слов есть почти в каждой загадке:
Biessan silma seinassa. Oksa (А. 38/196); Mit lukut lattiassa.
Oksat (A. 2/184); Mefiassa kasvau, koissa syntyy. Vasta
(Фон. 1699/1); Mefias kazvaa, seinal seizou. Ovi (A. 68/13);
Lapi nakyy, lampiman pitay. Ikkunalasi (Konkka, № 42).
Явная тенденция к аллитерации наблюдается, например,
в загадках о возе сена. Изменение уподобления выбывает
немедленно и изменение других слов в загадке:
Juoksoo hukku hurhettaa, hukal villat porhottee (Макаров,
Рягоев, 193); Janoi juoksou diady myo, karvat ribistay
muadu myo (A. 133754); Lammas matkuau meoasta, villat
muata viilletah (Фон. 1701/12).
Обязательным условием аллитерации в загадках является
то, что слова с одинаковыми звуками должны
стоять рядом или ‘разделяться только одним словом.
Если они отнесены дальше, то эффект аллитерации раз109
рушается: Uuha kypsi, kalat uuvet, kaksisuarani kapusta.
Nuotta (Фон. 1594/7). Аллитерация в словах uuha, uuvet
уже воспринимается не так ярко, как в другой паре слов
в этой же загадке: kaksisuarani—kapusta. По наблюдениям
П. Лейно, степень использования частей речи в аллитерации
различна: служебные слова, как правило, не аллитерируют,
в глаголах и существительных аллитерация
заметно растет. Объясняется это богатством их словарного
состава и возможностью варьировать словами путем
подбора синонимов (Leino, 1970, 262). Аллитерация прилагательных
и числительных самая распространенная.
Вот некоторые примеры аллитерации числительных: nelia
neitta; kaksi kullaista kakie; kaheksalla kantapialla;
sata silmya, kaksi korvua; kaksi miesta karsinassa; kuusi
kaikella kylalla; sata sanooie, tuhat tun66ie; kylan koira
kolmijalka; kuusi poikoa kupeilla; viizi vellesty;1* sei56e
sel’gane.
Иногда требованиями аллитерации определяется выбор
слов, особенно это заметно в подборе соответствующих
прилагательных-эпитетов в целом ряде загадок: Lyhyt
akka lylleroini, paksu akka palleroini vetta korvosen vetay
(Konkka, № r10); Pikku akka pilleroini korvosen vetta
vetay (A. 12/7Cool; Musta akka mulleroini, paksu akka palleroini
vetta korvon vetay (A. 18/90); Kyykeroini, koukeroin!,
ympari kylan kiertay, kylan piah kyykistaytyy. Tie
(Konkka, M 5).
Степень аллитерации в загадках в северной и южной
Карелии заметно отличается. Для сравнения сопоставим
несколько записей загадок разных собирателей:
А. С. Степанова, Калевальский р-н- 1973 г. Из 67 вагадок — 8 бее ал-
Н. А. Лавонен. (записано от Т. Федоровой).
У. С. Конкка. Калевальский р-н 1970 г. Иэ 90 вагадок — 8 без аллитерации,
т. е. 88.1%
вагадок с аллитерацией.
(записано от А. Ильиной,
А. Васара,
П. Пертту).
литерации, т. е. 91.1%
вагадок с аллитерацией.
А. С. Степанова. Калевальский р-н
(записано от равных
лиц).:
П. Я. КуЙкка. Южная Карелия
(зацисано от
А. Ф. Никифоровой).
Н* Ф. Лесков. Южная Карелия.
1966 г. Иэ 82 вагадок — 7 бее аллитерации,
т. в. 91.4%
вагадок с аллитерацией.
1940 г. Ив 40 вагадок — 18 без аллитерации,
т. е. 55% вагадок
с аллитерацйей.
1893 г* Ив 162 вагадок — 78 без
аллитерации, т. в. 53%
вагадок с аллитерацией.
н о
Записи по южной Карелии отделены друг от друга
большим промежутком времени, но данные из коллекций
Н. Лескова и П. Куйкка мы приводим потому, что они
самые полные и каждая составлена одним собирателем.
За последние годы традиция сильно разрушилась, появилось
много загадок — прямых переводов с русского,
в которых явление аллитерации, естественно, утрачивается.
Таким образом, аллитерация в загадках из северной
Карелии встречается значительно чаще, чем в загадках из
южной. Кроме того, в севернокарельских загадках аллитерация
преимущественно сильная (созвучие согласных и
гласных), а в южнокарельских — в основном слабая (созвучие
только согласных). Объяснить данное явление
можно общей фольклорной традицией, поскольку ォминимальная
степень насыщенности аллитерацией встречается
в устной народной поэзии юго-восточной Карелииサ (Евсеев,
1960, 137).
Аллитерация как одно из устойчивых средств художе-
твенной системы карельской загадки особенно проявля-
тся в рифмованных загадках. Благодаря аллитерации
агадка становится поэтичной, музыкальной, что облегчает
е запоминание.
Одной из разновидностей аллитерации является звукоподражание,
создаваемое повторением определенных звуков
в словах. Звук, издаваемый ножницами при стрижке
овец, передается повтором -ps, -ss: Nipsau-napsau, kayva
kapaau tiheassa viidakoァァa (A. 28/254). В загадке: Ukko
uunilta urahti, muori nurkassa valahti (A. 25/118) — звуки
-u, -uu -г передают раскаты грома.
Движения rukki (самопрялки) передают загадки:
Нипсаа-напсаа, KayBa капсаа, пикку хенкселит шелёшпт.
Рукки (Макаров, 201). Orih juoksi, ohjas lekku,
reki rautani krocasi. Rukki (Konkka, 4).
Иногда звукоподражательными являются^не отдель-
. ные звуки, а целые слова. Размол зерна на жерновах или
в ступе, просеивание муки передаются так: Sikli-soklitellen,
siiccu-viicutellen juhku-jahkutellen. Siekla, jauhinkivi,
huhmar (Фон. 1696/7).
Другим видом звукоподражания является использование
междометий: Ciu-Sau colovannikka, tuohini kahakka,
Kazienpesuastie (A. 26/82);
111
Yksi sanou: juhku-jahku, Один говорит: юхку-яхку,
_________________
Делай, что должен, и будь, что будет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Скрытимир Волк
Вечный на рубеже.


Репутация: +48    

Зарегистрирован: 14.05.2008
Сообщения: 5484
Откуда: СПб, Род Волка

СообщениеДобавлено: Чт Мар 05, 2015 3:04 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой  

toini sanou: juhku-jahku, другой говорит: юхку-яхку,
kolmas sanou: juhku-jahku, третий говорит: юхку-яхку,
neiras sanou: juhku-jahku, четвертый говорит: юхку-яхку,
viijes sanou: viu-vau, пятый говорит: виу-вау,
viu-vau. - виу-вау.
Heponi. Лошадь.
(Фон. 1598/3)
(в вариантах: top-top (Фон. 1602/11), stuk-stuk (А. 94/33)).
Многие глаголы не только называют действие, но
передают его с помощью звукоподражания — прием ономатопеи
(Квятковский 1966, 186). Как правило, такие
глаголы никогда не выступают одни, а всегда попарно.
Звукоподражание достигается повтором близких по звучанию
слов: Metsassa kasvaa, koissa syntyy, seinalla
nirajaa, narajaa. Ovi. (A. 2/82); Alla ahkay, pialla loyhkay.
Kylpeminen (Konkka, № 63); Kaarne lentea liipotteli,
vesi siivista sirisi. Vene ja airot (A. 68/106); Yhkay, ahkay,
kiukualla nousou. Taikina (Konkka, № 45); Puhkau, pahkan,
kiukualla nousou. Taikina (Фон. 1601/6); Luikkau-laikkau
luisien lukkujen takana. Kieli (Konkka, № 6); Koira haukkuo
kolkuttau, maen pialla molkyttay, sopimusta solkuttau,
mies kielesta piteloy. Kirikon kellot (A. 169/12); Суси уйя
уллахтаа: шула иэллё, йиa ялеллё. Канкахан кутомини:
суккула, лоймет, вуатэ (Макаров, 202).
Кроме звуковых повторов, в загадках представлена
лексическая анафора — повторение одинаковых слхш
(Квятковский, 1966, 35): Joka cuppuh cuihkau, yhteh
ouppuh curpistautuu. Vasta (A. 2/212); Ceppi ciepin piassa,
feiepin piassa cieppi (A. 65/102); Nelja jalkaa, nelja silmaa,
kaksi paata, ilman nenaa, ilman suuta, ilman hantaa
(A. 25/128).
В большой группе загадок повторяются глаголы:
Yot кассой, paivat кассой, silmieh ei rapahyta. Korvon
korvat (Konkka, № 30); Yot huhuou, paivat huhuoti, veneilta
ei tuuva. Koski (Konkka, № 2Cool.
В силу краткости жанра такие повторения одинаковых
слов в загадках не беспредельны, хотя и достаточно распространены.
Выразительным видом повторов в карельских
загадках является синонимия, т. е. повторение слов
близких не по звучанию, а по значению. Прием синонимического
параллелизма в загадках также связан с общей
фольклорной традицией. Аналогичное явленйе широко
встречается и в рунах. Этот прием обусловлен возможно-
112
стями использования карелами лексики финского и русского
языков. Вот ряд примеров: Kattila majella kiehuu
ilman puitta, keittajitta, kokitta, kohentajitta, pavaritta,
paistajitta. Muurahaiskeko (Konkka, № 74). — На горе
котел кипит без дров, без кухарок, без коков, без поваров,
без пекарей; Viron uuhi, saksan lammas koppien kotih
tuloii, taputellen tanhueh. Sammakko (A. 158/33). —
Эстонская ярочка, немецкая овца, прыгая, домой идет,
торопится в загон. Лягушка; Kylan koira kyykyllah
kaikki lainehet lukou, nurmen uallot arvuau. Uatra
(A. 26/82). — Деревенская собака, пригибаясь, волны
считает, все волны на лугу знает. Соха; Ikkunasta akkunaan
poikki rautani korento. Kattilan panka (A. 25/141 a). —
Из окна в окно железное коромысло. Дужка котла; Kylyn
koukku, saunan salpa, perehen torakapicoa. Minja talossa
(A. 29/1). — Я кочергой в бане, и задвижкой в бане, и причина
всея ссор в семье. Невестка в доме\
Janis juoksi jiata myoti, Заяц по льду бежал,
koputti kovua tieta, барабанил по твердой дороге,
miepa hannassa haipatin, я к хвосту прицепилась,
saparossa saipatin. за хвостик держалась.
Kesryay rukilla.
(А. 68/246)
Благодаря такому разнообразию художественных
приемов карельские загадки звучны, поэтичны, легко запоминаются.
В художественном отношении они многими
нитями связаны с эпической поэзией карел.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Обрядовые функции загадок, их связи с исторической
действительностью, весь их художественный мир в целом
убеждают нас в том, что жанр загадки древний, многими
средствами художественной выразительности связан
с другими жанрами фольклора, но в то же время достаточно
своеобразный и отличный от них. Проблема происхождения
жанра пока не решена, хотя ставилась в разные
периоды и решалась исследователями разных направлений
и с разных позиций.
По-своему подходил к этой проблеме А. Аарне. Его занимало
не происхождение жанра в целом, а определение
времени и места возможного возникновения отдельных
конкретных загадок. Он исследовал загадки, имеющие
международное распространение, и появление их в Финляндии
объяснял заимствованием. Аарне совершенно не
касался загадок, бытующих только в Финляндии, имеющих
свой национальный колорит, своеобразные художественные
особенности.
М. Кууси проблему происхождения загадок связывает
с поэтикой фольклора, с историческим развитием художественных
стилей народного творчества. Исходя из своей
периодизации эпоса, основанной на стилистических особенностях
рун (Suomen kirjallisuus, 1963; рецензия:
Конкка, 1966), и применяя ее к загадкам калевальского
размера, М. Кууси определяет ォвозрастサ последних. Аллегорические
загадки калевальского размера он считает
самыми- древними, относит их к ранней калевальской
поэзии. Древними являются и так называемые аналити-
114
ческне многочленные загадки, когда в одной загадке
загадывается целая серия предметов:
Mika pontto poydan paassa, Что за бочонок за столом,
mika raappana rahilla, что за скребок на лавке,
mika heikko hinkalossa, что за слабый в закутке,
mika kiilu penkin alla?. . . что за блеск под скамейкой?. . .
Isanta, emanta, Хозяин, хозяйка, ребенок
lapsi katkyessa, kirves. . . в люльке, топор. . .
Свое происхождение аналитические загадки ведут от
древних ォцепныхサ загадок калевальского размера. Кууси
тоже относит их к ранней калевальской поэзии. Загадки
с числами (дерево с 12 ветками — год) он считает для
Финляндии довольно поздними. Совершенно отличаются
от древних загадок и по форме и по содержанию загадки-
вопросы: Кууси называет их загадками философского
характера (Что слаще меда? — Сон). Поздними являются
и ォяサ-формные загадки, в которых предмет-отгадка как бы
сам себя представляет.
По мнению Кууси, загадки-вопросы, ォяサ-формные,
головоломки, загадки с условиями выбора (или—или)
не являются загадками в прямом смысле слова, так как
в них отсутствует аллегорическая образность, свойственная
настоящей загадке. Так своеобразно, исходя из
стиля загадки, Кууси относит возникновение разного типа
загадок к тому или иному периоду (Kuusi, 1962).
В современной науке достаточно широко распространено
положение о генетической связи загадки с тайной
речью (Зеленин, 1929; Аникин, 1957; Гасанов 1968;
Махмутов, 1969, и др.)*
По .мнению И. М. Колесницкой, основой загадки послужила
иносказательная речь, встречающаяся в сказках,
она ォявлялась как бы зерном современной загадки, ее
первичной формой, которая, развиваясь, приобретала ряд
новых черт и свойств, образовала самостоятельную форму,
создавая жанр загадкиサ. Иносказательная речь ォпредставляет
собой не что иное, как целую систему замен, связанных
с табу слов, с запретами названия целого ряда
предметовサ (Колесницкая, 1941, 119, 121).
В загадках действительно встречаются слова-замены,
есть они и в карельских загадках: Popon jalka kiukuassa,
popon jalka karsinassa (Haavio, Hautala, 125). — Медвежья
лапа в печке, медвежья лапа в подполЪе (popo —
вместо общепринятого kontio, karhu). Но это еще не дока115
зательство прямой связи загадок с табу слов. Проблема
эта достаточно сложна и противоречива.
У большинства европейских народов или совсем нет,
или очень редки загадки о волке, медведе, лисе, то есть
об обитателях лесов; нет загадок о болезнях и сверхъестественных
силах. Создается впечатление, что слов и
явлений, связанных с табу, избегала и загадка, предпочитала
о них не загадывать. Но, с другой стороны, в качестве
предметов уподобления волк, заяц и особенно
медведь употребляются достаточно часто.
В решении проблемы происхождения загадок много
противоречивого и неясного, исследователи зачастую
приходят к диаметрально противоположным выводам.
Так, одни считают, что загадки-вопросы — наиболее
древний вид загадок (Воскобойников, 1957), а другие,
напротив, называют их позднейшими (Анцелане, 1956).
В науке обсуждается вопрос, оригинальны ли загадки
американских индейцев или они заимствованы (Scott,
1963). В связи с вопросом о происхождении загадки вырисовывается
целый круг нерешенных проблем. Нам представляется,
что этот вопрос на материале одного народа
решить невозможно, нужно широкое сравнительное изучение
загадок многих народов, особенно народов, находящихся
на ранних ступенях общественного развития.
Необходимо учитывать возможность заимствования загадок
одним народом от другого, этническую общность
близких народов, роль мифологических верований, реальных
исторических данных и т. д.
Когда будет написана история поэтических стилей,
выявлены генетические предпосылки возникновения метафор,
эпитетов, сравнений, вполне вероятно, что появятся
реальные условия решения вопроса о происхождении
загадок.
Возможно, решение кроется в изучении взаимосвязи
и взаимодействия загадок с другими жанрами. Пока нет
единой точки зрения по вопросу о происхождении и взаимосвязи
пословиц и загадок. По мнению Э. Тейлора,
ォзагадки появляются в истории культуры вместе с пословицами
и долго идут рядом с ними, но под конец расходятся
по различным дорогамサ (Тейлор, 1939, 53). В то же
время существует точка зрения, что загадки древнее пословиц,
что происходил переход загадок в пословицы
(Кралина, 1954, 145—146; Китиков, 1973, 142).
116
Может быть, одним из доказательств более древнего
происхождения загадок по сравнению с пословицами
можно считать то, что народам Крайнего Севера загадки
в какой-то мере известны, а пословиц, как правило, у них
совсем нет (Попов, 1937, 17; Воскобойников, 1967).
Интересные аспекты могут быть найдены при изучении
связей и параллелей загадок многих народов, в частности
карельской, с загадками других финно-угорских народов,
а также русскими.
Очевидное совпадение загадок многих народов замечено
уже давно. В этих совпадениях проявляется международный
характер жанра. Карельская загадка также
обнаруживает интернациональные связи. Определенное
сходство наблюдается между карельскими и русскими загадками.
Одни совпадения, очевидно, можно объяснить
прямым заимствованием, другие — действием общих
закономерностей в развитии жанра.
Самый простой путь заимствования — это прямой
перевод загадок с одного языка на другой, кальки: Musta
hebone skokkiv tulee. Koukku (A.32/172). — Черный конь
прыгает в огонь (ср.: Митрофанова, № 3479); Kaks koFocad,
kaks n’okkad, keskel naglane. Nozniccemed (A.157/19). —
Два кольца, два конца, посредине гвоздик (ср.: Митрофанова,
№ 4721).
Заимствование русских загадок особенно заметно
в южной Карелии. Кроме известных исторических и экономических
факторов, свою роль сыграло здесь и возросшее
влияние русской книжной культуры и распространение
грамотности. Можно говорить не только о влиянии
русской загадки на карельскую, но и о взаимовлиянии.
В русских районах Севера мы находим загадки, которые
явно возникли под влиянием карельских: Ruocin (ciganan)
stuarostu pertiz. Cikku. — Шведский (цыганский)
староста в избе. Светец (Лесков, № 105). У русских эта
загадка: Что в избе староста? (Митрофанова, № 3264) —
приведена в единственной записи В. Ф. Хотьковского
из Олонецкой губернии. В его же коллекции имеется
загадка: В руки войдет, а в избу не войдет. Норило —
шест, употребляющийся при ловле рыбы зимой (Хотьковский,
1912—1913, 465). В Карелии эта загадка бытует
до сих пор (последняя запись 1960 г.), всего в Архиве
имеется 14 ее записей. В силу широкой распространенности
приведенных загадок у карел и единичности записей
117 4
у русских, причем только ё сейерных областях, можно
предположить, что данные загадки заимствованы русскими
у карел.
Бывают случаи интересных совпадений, сходных форм,
параллельных образов, но при этом нельзя говорить
о заимствовании — у каждой загадки свой колорит, своя
специфика _ выражения.
Lihani lihaista lipettay lihasella lippahalla. Lapsi
nannia syo (Фон. 1696/5). — Мясистый мясистого сосет
на мясистом ларце. Ребенок сосет грудь. Русская загадка:
Живая живулечка сидит на живом стульчике, теребит
живое мяско (Митрофанова, № 1317).
Culkkamo Supussa, c u p ih iiri culkkamossa
(Фон. 1864/3). — Лукошко в углу, землеройка внутри.
Беременная женщина. Русская загадка: Хлеб в углу избы
лежит, а в хлебе крыса сидит (Митрофанова, № 1306).
В загадках может быть общей только метафора, предмет
уподобления, здесь нет еще признаков заимствования.
В загадках двух разный народов одинаково ォувиденサ
предмет загадывания. Таковы карельская и' русская
загадки о муравейнике: Kattila majella kiehuu ilman
puitta, kaittajitta, kokitta, kohentajitta, pavaritta,
paistajitta (Konkka, № 74). — На горе котел кипит без
дров, без кухарок, без коков, без поваров, без пекарей; В лесу
котелок кипит, кипит, а укипи нет (Митрофанова,
№ 718); За полем горшочек и кипуч и горяч (Митрофанова,
№ 719).
В поэтичной загадке о росе вечерняя и утренняя зори
изображены так:
Laksi kuoma kuomihis, Пошла кума к куме,
piperi paperihis, обронила ключи золотые;
kirpoi kultani avuan; луна нашла, солнце спрятало.
kuu loysi, paiva peitti. Роса.
Kaste auringon laskiessa.
(Haavio, Hautala, 400)
Загадка перекликается с не менее поэтичной русской
загадкой о росе:
Заря-зарпица, красная девица,
врата запирала, по полю гуляла,
ключи потеряла, месяц видел, а солнце скрало.
(Садовников, J4# 2015)
И в карельской и в русской загадках роса уподоблена
потерянным ключам, загадки по смыслу близки, но о пря118
мом заимствовании вряд ли можно говорить, параллели
здесь гораздо глубже. Подобные совпадения карельских
и русских загадок могут быть результатом проявления
каких-то общих закономерностей в возникновении и
развитии жанра.. Много общих загадок карельских и
финских, эстонских и ингерманландских. Нелегко установить,
является ли данное сходство результатом позднейшего
заимствования или загадки ведут свое происхождение
от эпохи прибалтийско-финской общности.
В процессе заимствования прослеживается определенная
закономерность: в южной Карелии обнаруживается
большее русское влияние, а на севере больше загадок,
общих с финскими. Но в целом на фоне международных
интернациональных связей карельские загадки имеют
свои специфические, только им свойственные черты, обнаруживаемые
и в бытовании, и в этнографических деталях,
и в художественной системе. Эти особенности, ведущие
в глубокую древность, позволяют заключить, что карельская
загадка — явление национального художественного
творчества, связанного с традициями народного быта,
с историей и культурой народа. Многие вопросы карельской
загадки и, шире, жанра загадки в целом требуют
дальнейшего исследования. Известный финский фольклорист
М. Хаавио справедливо замечает, что ォв мире загадок
еще достаточно места фольклористам, как и ученым,
изучающим народную психологию и эстетику, и немало
работы. языковедамサ (Haavio, Hautala, XVII).
СОКРАЩЕ Н ИЯ
А. — Архив Карельского филиала АН СССР; в числителе —
номер коллекции, в знаменателе — номер записи).
АКД — Автореферат кандидатской диссертации.
ИРЛ И — Институт русской литературы (Пушкинский Дом)
АН СССР
МАЭ — Музей антропологии и этнографии АН СССР
МГУ — Московский государственный университет
Фон. — Фонотека Института языка, литературы и истории Карельского
филиала АН СССР; в числителе — номер
кассеты, в знаменателе — номер записи.
FFC — Folklore Fellows Communications.
KKS — Karjalan kielen sanakirja.
KSV — Kalevalaseuran vuosikirja.
SKES — Suomen kansan etymolooginen sanakirja.
SKS — Suomalaisen kirjallisuuden seura.
SKYR — Suomen kansan vanhat runot.
STAEP — Suomalainen Tiedeakatemia. Esitelmat ja Poytakirjat.
SUSA — Suomalais-ugrilaisen seuran aikakauskirja.
П Р И Л О Ж Е Н И Е
А о*
ёо и
аЗォО
м ей

а
и8ァ
сб
ч
лォо
мсб
ァн а
ф н
о< о(н Фサ4 . ЙФ '1Н> ォ О)
Ф
Я *а рр* й3
2
1д*=1 ам8. ョН
ァ . 56
.
IОв<
.1
со тН тН ■гн о <м СО со с* со
ссоч ю
О 00ю
ссоо ю

ю
3? 5СТ>^ ю
5оサ? ю
со 05ю *еН
с0т0> ю ТН
ИО
е
ИО

ИО

Иоゥ
ои ои
'3 0
н .о

н
1
Иоゥ
ァゥ
9 Н. Л. Дароцед
ПРИЛОЖЕНИЕ (продолжение)
и <3
ев Иё
йн§
се
Ч .а
• й
И ァ ф
Ен
евЮ
2
ァФе
ииг
св
Ч св.
. в
И и
фН
Ш ^ а
со 05
§ォ■
*
СО
05 , СО
мо
05 05 со
§
<м н СО 05 ォН 0СО5 Г0^-
тН О 05
О О О ю
00
•*<СО 00 <чНСО ^ СМ чН С<1 СО
о о о о с <1 см <м
С0О0 С0О0 С0О0 с0о0 0СО0 0СО0 С0О0
оН Но о оН оИ Ио м ф 0 0 01 ф ф
Эゥ оЯ оЯ оЯ йо ои ом’
ゥ ゥ е ゥゥゥ ゥ
со со
ссоо ссоо 00 00
ァ ァ
е в
ПРИЛОЖЕНИЕ ( продолжение)
П РИ Л ОЖ Е Н И Е (продолжение)
Iрн*
аф
Рн
иоя сб
ъ .
. 03 № 5 <х>
Н
иф
М
О
И
вфно
м
Щ
И
Иォ Н.
ёо
Ч
м еб Р.
Рч
Конкка,
Лукина.
фв
И СО ォ*р
ф
Ен
св мф .
исб5 .3г
О
Н
о (
и О !Ч
6
05
о. 2- ф в К р.
ифァ
к
ю
.
иф

2и ебМФァ
Й
аМГ Рнн фП Рмн Л
2ァ3
в - |&О
8 - 5
ァ 8
.* Вй й §
*8
етб Е ォб,
. . - и
Н ォ I ョя оо ро, Р-1 СО (н
со
Л:
ю со
Бァ
Р.
Оォ
;; сюо

ф
ф
I
еб
Р.

е
&
йй *о.
8 ァ
О еб
ォ 1 я ф
в *
И кФ
О Рн
-ァ Й
И
8 8
* 5
*ァ !о■
ァр ァс;
ォ !н
й н .
я о Рн СО
еб ^со Ин |>
ォОЮ
ев
и
2
И
ァч
о
0 ォ . ー
ИN Э2
5*3 Й м
8 •е
ю
с0о5 с0о5 05 05
еои еои
05
05
05
ио е
СОЮ 00
ОООООО ОеасОа<Ом
ОМОММО еее


ио
е
ю<м ою
со

05 СО 05 СО
Л И Т Е Р А Т У Р А
Абдыракунов, 1973 — А б д ы р а к у н о в Т. Киргизские народные
загадки. АКД. фруцзе.
Абжанов, 1966 — А б ж а н о в М. Казахские народные загадки.
АКД. Алма-Ата.
Абрамович, 1975 — А б р а м о в и ч Г. Л. Введение в литературоведение.
М.
Аврорин, Кузьминский, 1949 — А в р о р и н В. А., К у з ь м
и н с к и й Н. И. Представления орочей о вселенной и путешествиях
шаманов. — Сб. МАЭ, XI, М.—Л.
Адамбаева, 1966 - А д а м б а е в а Ж. Д. Литературно-стилистические
и языковые, особенцости казахских загадок, АКД.
Алма-Ата.
Алимов, 1969 — А л и м о в А. Каракалпакские народные загадки.
АКД. Нукус.
Аникин, 1957 — А н и к и н В. П. Русские народные пословицы,
поговорки, загадки и детский фольклор. М.
Аникин, 1960 — А н и к и н В. П. Об историческом приурочении
пословиц, поговорок, загадок. — Советская этнография, № 4.
Анцелане, 1956 — А н ц е л а н е А. Я. Вопросы изучения латышских
народных загадок. АКД. Рига.
Афанасьев, 1865 — А ф а н а с ь е в А. Поэтические воззрения
славян на природу. М.
Бахтин, 1965 — Б а х т и н М. Творчество Франсуа Рабле и народная
культура средневековья и Ренессанса. М.
Березовский, 1962 — Загадки. Упорядкувания, вступна стаття
та приметки П. Березовьского. Кшв.
Богатырев, 1963 — Б о г а т ы р е в П. Г. Словацкие эпические
рассказы и лиро-эпические; песни. М.
Бонч-Бруевич, 1954 — Бо н ч - Бр у е в и ч В. Д. В. И. Лёнин
об устном народном творчестве. — Советская этнография,
№ 4.
125
Вийдалепп, 1964 — Ви й д а л е п п Р. Я. Исполнение народных
сказок как производственно-магический обряд. М.
Вийдалепп, 1965 — В и й д а л е п п Р. Я. О характере, функциях
и рассказчиках эстонских народных сказок. АКД. Таллин.
Воскобойников, 1957 — В о с к о б о й н и к о в М. Г. Эвенкийская
загадка. — Уч. зап. Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена,
т. 132, Л.
Воскобойников, 1967 — В о с к о б о й н и к о в М. Г. Фольклор
эвенков Прибайкалья. Улан-Удэ.
Гасанов, 1968 — Г а с а н о в М. М. Афористические жанры Дагестанского
фольклора. Канд. дисс. (рукопись). Махачкала.
Георгиева-Стойкова, 1961 — Г е о р г и е в а - С т о й к о в а . Ст.
Български народни гатанки. София.
Георгиева-Стойкова, 1970 — Г е о р г и е в а - С т о й к о в а Ст.
Български народни гатанки. София.
Герд, 1928 — Г е р д К. П. К изучению удмуртских загадок. Научное
общество по изучению Вотского края. Труды, вып. 5.
Гуревич, 1972 — Г у р е в и ч А. Я. Категории средневековой
культуры. М.
Гучене, 1968 — Г у ч е н е Г. Использование народных загадок
в воспитании детей дошкольного и младшего школьного
возраста. АКД. Вильнюс.
Даль, 1955 — Д а л ь В. Толковый словарь живого великорусского
языка. М.
Дземидок, 1974 — Д з е м и д о к Б. О комическом. М.
Добролюбов, 1962 — Д о б р о л ю б о в . Н. А. Собрание сочинений
в девяти томах, т. III. М.—Л.
Евсеев, 1960 — Е в с е е в В. Я. Исторические основы карело-финского
эпоса* кн. 2. М.—Л.
Евсеев, 1964 — Е в с е е в В. Я. Сравнительно-историческое изучение
загадок финно-угорских народов. — Тезисы докладов
научной конференции, посвященной итогам работ Института
языка, литеры, истории за 1963 г. Петрозаводск.
Евсеев, 1968 — Е в с е е в В. Я. Карельский фольклор в историческом
освещении. Л.
Жукова, 1957 — Жу к о в а А. Н. Образцы загадок коряков
Пенжинского района. — Уч. зап. Ленингр. пед ин-та
им. А. И. Герцена, т. 132, Л.
Зеленин, 1915 — З е л е н и н Д. К. Описание рукописей ученого
архива императорского русского географического общества.
Пгр.
Зеленин, 1929 — З е л е н и н Д. К. Табу слов у народов Восточной
Европы и Северной Азии. Часть I. Сб. МДЭ. VIII. Л.
Зеленин, 1934 — З е л е н и н Д. К. Религиозно-магическая
функция фольклорных сказок. — В кн.: С. Ф. Ольденбургу*
К пятидесятилетию научно-общественной деятельности. 1882—
1932. Л.
126
Ивлева, 1972 — И в л е в а Л. М. Скоморошина (общие проблемы
изучения). — В кн.: Славянский фольклор. Отв. ред. Б. Н. Путилов
и В. К. Соколова. Л.
Ионова, Пуговкина, 1936 — И о н о в а М. Н., П у г о в-
к и н а М. И. Якутские загадки. — Советский фольклор,
№ 4—5*
Капица, 1927 — К а п и ц а О. И. Программа для собирания детского
фольклора. Издание общества изучения Карелии. Петрозаводск.
Квятковский, 1966 — К в я т к о в с к и й А. Поэтический словарь.
М.
К и т и к о в, 1967 — Марийские народные загадки. Сост. А. Е. Ки-
тиков. Йошкар-Ола.
Китиков, 1970 — К и т и к о в А. Е. Общность элементов поэтики
загадок поволжских и пермских финно-угорских народов. —
Вопросы финно-угроведения, вып. V, Йошкар-Ола.
Китиков, 1971 — К и т и к о в А. Е. Марийские народные загадки.
АКД. Тарту.
Китиков, 1973 — К и т и к о в А. Е. Марийские народные загадки.
Йошкар-Ола.
Колёсницкая, 1941 — К о л е с н и ц , к а я И. М. Загадка
в сказке. — Уч. зап. ЛГУ, вып. 12, № 81. Серия филологических
наук.
Колпакова, 1935 — К о л п а к о в а Н. Северная загадка. (Из
записок фольклориста). — Звезда Севера, № 6.
Колпакова, 1965 — К о л п а к о в а Н, Отражение явлений исторической
действительности в свадебном обряде русского Севера.
— В кн.: Славянский фольклор и историческая действительность.
М.
Конкка, 1959 — К о н к к а У. С. ォФинская школаサ о сказке. —
Труды Карельского филиала АН СССР, вып. XX, Петрозаводск.
Конкка, 1963 — Карельские народные сказки. Сост. У. С. Конкка.
М .-Л .
Конкка, 1966 - - К о н к к а У. С. О 1-й книге восьмитомной истории
финляндской литературы. (ォНеписаная литератураサ). —
Скандинавский сборник. XI. Таллин.
Конкка, Тупицына, 1967 — Карельские народные сказки. Южная
Карелия., Сост. У. С. Конкка и А. С. Тупицына. Л.
Кралина, 1954 — К р а л и н а Н. Загадки удмуртского народа. —
Записки Удмуртского науч.-иссл. ин-та языка, литературы
и фольклора, вып. XVI, Ижевск.
Курбанов, 1960 — К у р б а н о в К. Туркменские народные
загадки. АКД. Чарджоу (Каракалпакский филиал АН Уз:
бекской СССР).
Лаугасте, 1970 — Л а у г а с т е Э. Г. Начальная и внутренняя
аллитерация в эстонских народных песнях. Автореф. докт.
дисс. .Тарту.
187
Левин, 1970 — Л е в и н Ю. И. Русская загадка: синтез, структура,
отгадывание. — Тезисы докладов IV Летней школы по
вторичным моделирующим системам. Тарту.
Левин 1973 — Л е в и н Ю. И. Семантическая структура русской
загадки. — Труды по знаковым системам. VI. Тарту.
Лесков, 1893а — Л е с к о в Н. Загадки карел Олонецкой губернии.
— Живая старит, вып. IV.
Лесков, 18936 — Л е с к о в Н. Доклад о поездке в Олонецкую
губернию летом 1892 года. — Живая старина, вып. II.
Макаров, 1959 — Ма к а р о в Г. Н. Карельские пословицы, поговорки,
загадки. Петрозаводск.
Макаров, Рягоев, 1969 — Ма к а р о в Г. Н., Р я г о е в В. Д.
Образцы карельской речи. Л.
Махмутов, 1969 - Ма х м у т о в X. Ш. Татарские народные
загадки. АКД. Казань.
Мелетинский, 1968 — Ме л е т и н с к и й Е. М. ォЭддаサ и ранние
формы эпоса. М.
Мелетинский, 1972 — М е л е т и н с к и й Е. М. Первобытные
истоки словесного искусства. — В кн.: Ранние формы искусства.
Сост. С. Ю. Неклюдов. М.
Миллер, 1865 — Ми л л е р О. Опыт исторического обозрения
русской словесности, ч. I, вып. 1. Изд. 2-е. СПб.
Митрофанова, 1963 — Ми т р о ф а н о в а В. В. О сходстве русских
и болгарских загадок. — Русский фольклор, т. VIII,
М .-Л .
Митрофанова, 1965 — Ми т р о ф а н о в а В. В. Историческая
действительность в загадках. — В кн.: Славянский фольклор
и историческая действительность. М.
Митрофанова, 1966а — М и т р о ф а н о в а В. В. Специфика
русских народных загадок. — Русский фольклор, т. X, М.—Л.
Митрофанова, 19666 — М и т р оф а н о в а В. В. Современное состояние
русских народных загадок. — В кн.: Современный русский
фольклор. Отв. редактор Э. В. Померанцева. М.
Митрофанова, 1968 — Ми т р о ф а н о в а В. В. Загадки. Л.
Митрофанова, 1971а — Ми т р о ф а н о в а В. В. Художественный
образ в загадках. — В кн.: Современные проблемы
фольклора. Под ред. В. В. Гура. Вологда.
Митрофанова, 19716 — Ми т р о ф а н о в а В. В. Ритмическое
строение русских народных загадок. — Русский фольклор,
т. XII, Л. *
Нардшина, 1971 — Н а р д ши шд Ф. А. Афористические жанры
Башкирского фольклора. АКД. Уфа.
Ойунская, 1970 — О й у н с к а я С. П. Якутские загадки советского
периода. — В кн.: Вопросы филологии. По материалам
юбилейной сессии, посвященной пятидесятилетию Октябрьской
революции. Якутск.
Ополовников, 1955 — О п о л о в н и к о в А. В. Памятники деревянного
зодчества Карело-Финской ССР. М.
128
Пичков, 1959 — П и ч к о в A s Ненецкие загадки. — Уч. зап.
Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена, т. 169, Л.
Попав, 1937 — П о п о в А. А. Долганский фольклор. ォСоветский
писательサ.
Пропп 1963а — П р о п п В. Я. Фольклор и действительность. —
Русская литература, № 3.
Пропп, 19636 — П р о п п В. Я. Русские аграрные праздники. Л.
Пропп, Путилов, 1958 — П р о п п В. Я., П у т и л о в Б. Н.
Былины в двух томах, т. 2. М.
Путилов 1960 — П у т и л о в Б. Н. Об очередных задачах изучения
истории русского фольклора. — Советская этнография,
№ 4.
Романов, 1962 — Р о м а н о в H. Р, О чувашских загадках. —
Уч. зап. Чувашского науч.-иссл. ин-та языка, литературы,
истории и экономики, XXI, Чебоксары.
Рыбникова, 1932 — Р ы б н и к о в а М. А. Загадки. М.—Л.
Садовников, 1876 — С а д о в н и к о в Д. Загадки русского
народа. СПб.
Садовников, 1959 — С а д о в н и к о в Д. Н. Загадки русского
народа. Изд. МГУ.
Салманович, 1973 — С а л м а н о в и ч М. Я. 'Румыны. — В кн.:
Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы
XIX—начала XX века. М.
Самородов, 1969 — Устнопоэтическое творчество мордовского народа
в 8 томах. Т. 4, кн. 2. Мордовские загадки. Предисл.,
прим. К. Т. Самородова. Саранск.
Серебрянников, 1918 — С е р е б р я н н и к о в В. Загадки как
народное развлечение. Пермь.
Смирнов, 1917 — С м и р н о в А. М. Сборник великорусских
сказок Архива РГО, вып. 1 и 2. Пгр.
Соколова, 1960 - С о к о л о в а В. К. Фольклор как историко-
этнографический Источник. — Советская этнография, № 4.
Стеблин-Каменский, 1957 — Ст е б л и н - К а м е н с к и й М. И.
О некоторых особенностях стиля древнеисландских скальдов. —
Известия АН СССР. Отделение литературы и языка, т. XVI,
вып. 2.
Суфиев 1965 — С у ф и е в А. Таджикские народные загадки.
АКД. Душанбе.
Тароева, 1959 — Т а р о е в а Р. Ф. Средства и способы передвижения
у карел в дореволюционное время. — Труды Карельского
филиала АН СССР, вып. XXII, Петрозаводск.
Тароева, 1965 — Т а р о е в а Р. Ф. Материальная культура карел.
М.—Л.
Тейлор, 1939 — Т е й л о р 3 . Первобытная культура. Соцэкгиз.
Хотьковский, 1912—1913 — Х о т ь к о в с к и й В. Ф. Историкот
бытовые условия жизни Олонецкого края по данным народно-
литературной старины. ИРЛИ, Р. V, к. 192.
Худяков, 1864 — Х у д я к о в И. А. Великорусские загадки. —
Этнографический сборник, вып. VI.
129
Хусайнова, 1967 — Х у с а и й о в а 3. Основные особенности
и источники узбекских народных загадок. АКД. Ташкент.
Фядосш, 1972 — Загадш. Рэд. А. С. Фядосш. Мшск. ォНавука
i тэхншаサ.
Цинциус 1957 — Ц и н ц и у с В. И. Загадки негидальцев. —
Уч. зап. Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена, т. 132, Л.
Чистов, 1970 — Ч и с т о в К. В. Фольклор и этнография. — В кн.:
Фольклор и этнография. Л*
Чичеров, 1957 — Ч и ч е р о в В. И. Зимний период русского
земледельческого календаря XVI—XIX веков. М.
Aarne, 1916а — A a r n e A. Gananderin arvoituskoko$lma. —
Virittaja, N 4.
Aarne, 1916b — A a r n e A. Muuan kirvesta merkitseva arvoitus.
— Virittaja, N 7.
Aarne, 1916c — A a r n e A. Viela muutamia kirvesta merkitsevia
arvoituksia. — Virittaja, N 8.
Aarne, 1917a — A a r n e A. Arvoituksen tutkimuksesta. — STAEP,
1916. Helsinki.
Aarne, 1917b — A a r n e A, Vertailevia arvoitustutkimuksia.
Tulta ja sauhua, harakkaa ja munaa merkitsevat arvoitukset. —
SUSA. Helsinki.
Aarne, 1918 —Aarne A. Vergleichende Ratselforshungen I—II—III—
FFG, N 2 6 -2 8 . Helsinki.
Aarne, Krohn, 1922 — Suomen kansan arvoituksia. Valikoima.
Helsinki.
B0dker, 1964 — The Nordic riddle. Terminology and bibliography.
By Laurits B0dker in co-operation with B. Alver, B. Holbek,
L. Virtanen. Copenhagen.
Davenport, 1952 — D a v e n p o r t Willian A. Fourteen Marshal
lese riddles. — Journal of American Folklore, Philadelphia.
Eisen, 1913 - E i s e n M. J. Eesti moistatused. Tartu.
Elliott, 1960 — E l l i o t t Robert C. The power of satire: magie,
ritual, art. Princeton, New Jersey.
Franssila, 1900 — F r a n s s i 1 a K. A. Kansanrunouden tutkimuksia.
Iso Tammi, I. Helsinki.
Frazer, 1920 — F r a z e r J. The golden Bough, v. 7, 9. London.
Frazer, 1922 — F r a z e r J. The golden Bough, v. 3. London.
Ganander, 1970 — G a n a n d e r Christfrid. Aenigmata Fennica.
Suomalaiset arwotukset. — SKS.
Georges, Dundes, 1963 — G e о r g'e s Robert A. a. D u n d e s
Alan. Toward a structural definition of riddle. — Journal of
American folklore, N 76.
Goldstein, 1963 — G o l d s t e i n Kenneth S. Riddling traditions
in Northeastern Scotland. — Journal of American Folklore,
N 76.
Haavio, 1935 — H a a v i o M. Suomalaisen muinaisrunouden
maailma.
130
Haavio, 1955 - H a a v i o M. Kansanrunouden maailmanselitys.
Porvoo —- Helsinki.
Haavio, 1967 — H a a v i o M. Suomalainen mytologia. Porvoo—
Helsinki.
Haavio, Hautala, 1950 — H a a v i o M., H a u t a l a J. Suomen
kansan arvoituskirja. Porvoo—Helsinki,
Hakulinen, 1942 — H a k u l i n e n E. Tuliperaisiaaffektisanoja. —<•
KSV, 22.
Hart, 1964 — Ha r t Donn V. Riddles in Filipino Folklore. Syracuse
university press.
Harva, 1933 — H a r v a Uno. Turisas. Suomi 5 : 16.
Harva, 1935 — H a r v a Uno. Kalevalan 23': 91—94 sakeiden selitys.
Virittaja.
Hautala, 1945—1946 — H a u t a l a J. Suomalaisten arvoitusten
julkaisemisen ja tutkimuksen historiaa. — KSV, 25—26.
Hautala, 1947 — H a u t a 1 a J. Hiiden hirven hiihdanta. Helsinki.
Hautala, 1948 — H a u t a l a J. Vanhat merkkipaivat. Helsinki.
Hautala, 1954 — H a u t a l a J. Suomalaisen kansanrunouden
tutkimus. Turku.
Holmberg, 1923 — H o l m b e r g U. Metsan peitossa. — KSV,
3.
Jolles, 1956 — J o 11 e s A. Einfashe formen. H alle.
Jyrinoja, 1965 — J y r i n o j a V. Akonlahden arkea ja juhlaa.
SKS.
Kaivola-Bregenhoj, 1974 — K a i v o l a - B r e g e n h 0j A. Arvoitusten
mahdottomuuskuvastoa. — KSV, N 54.
Kanteletar, 1942 — Kanteletar elikka suomen kansan vanhoja lauluja
ja virsia. — SKS, Helsinki.
Kekkonen, 1929 — K e k k o n e n U. Kansanomaisia rakennustapoja
ja koristemuotoja Karjalasta kahden puolen rajaa. Helsinki.
KKS, 1974 — Karjalan kielen sanakirja. Helsinki.
Konkka, 1973 - K o n k k a U. Suu sanou hyvan sanan, sita mieli
muistelou. — KSV, 53.
Korhola, 1961 — K o r h o l a Leena. Suomalaisista sateenkaariarvoituksista.
— KSV, 41. ^
Krohn J., 1885 — K r o h n J. Suomalaisen kirjallisuuden historia#
I. Kalevala, Helsinki.
Krohn K., 1915 — K r o h n K. Suomalaisten runojen uskonto.
Helsinki.
Kurki-Suonio, 1961 — K u r k i - S u o n i o S. Kuolema suomalaisissa
arvoituksissa. — KSV, 41.
Kuusi, 1953 — K u u s i M. Kalevalaisen runon alkusointuisuudesta.
Virittaja*
Kuusi, 1956 — K u u s i M., Arvoitukset ja muinaisusko .Virittaja.
m
Kuusi, 1960 — K u u s i M. Seitseman arvoituspahkinaa. Jumin
keko. Helsinki.
Kuusi, 1962 — K u u s i M. Sananparret ja arvoitukset. Oma maa,
Laugaste, 1964 — L a u g a s t e E. Arvud eesti rahvaluules. Matemaatika
ja kaasaeg. IV. Tartu.
Kemppinen, 1967 — K e m p p i n e n livar. Haudantakainen elama
karjalaisen muinaisuskon ja vertailevan uskontotieteen valossa.
Helsinki.
Leino, 1970 — L e i n o P. Strukturaalinen alkusointu suomessa.
Helsinki.
Leskinen, 1934, 1936 — L e s k i n e n E. Karjalan kielen naytteita.
II, III. Helsinki.
Leskov, 1972 — L e s k o v N. Siamajarven seudun arvoituksia. —
Punalippu, N 6.
Ljeskov, 1918 — L j e s k o v N. Aunuksen laanin karjalaisten arvoituksia
ja sananlaskuja. — Virittaja, s. 83—90.
Lonnrot, 1851 — L o n n r o t E. Suomen kansan arvoituksia ynna
189 viron arvoituksen kanssa. Helsinki.
Lonnrot, 1902 — Elias Lonnrotin matkat. Helsinki.
Magiste, 1959 — Ma g i s t e J. Mihin menet, sen vaara vanttyra?
Virittaja.
Nirvi, 1932 — N i r v i R. EJ. Suistamon keskusmurteen vokalismi.
— Suomi, V : 13.
Nirvi, 1944 — N i r v i R. E. Sanankieltoja ja niihin liittyvia
kielenilmioita itamerensuomalaisissa kielissa. Helsinki.
Noymann, 1941 —N o r m a n n E. Eesti moistatuste repertuaar
i t . — Eesti keel ja kirjandus, N 3.
Ojansuu, 1934 — Lyydilaisia kielennaytteita. Koonneet Heikki
Ojansuu, Juho Kujola, Jalo Kalina ja Lauri Kettunen. Helsinki.
Okkonen, 1913 — O k k o n e n O. Vareista vanhassa suomalain
sessa kansanrunoudessa. Virittaja.
Paulaharju, 1924a — P a u l a h a r j u S. Kun Kittilassa pan*
tiin Hyymalaan. - KSV, 4.
Paulaharju, 1924b — P a u l a h a r j u S. Syntyma, lapsuus ja
kuolema. Porvoo.
Reinifa, 1957 — R e i n i 1 a Anna-Maria. Pyy lensi Pyhajokeh. —
KSV, 37.
Relander, 1894 - R e l a n d e r O. Kuvakielesta vanhemmassa
suomalaisessa lyyrillisessa kansanrunoudessa. Helsinki.
Salola, 1960 — S a 1 o 1 a Eero. Holmolan kyla. Helsinki.
Scott, 1963 — S c o t t Charles T. New evidence of American Indian
riddles. — Journal of American Folklore. Voi. 76.
Sihvo, 1969 — S i h v o H. Karjalan loytajat. Helsinki.
Siukonen, 1952 — S i u k o n e n Leena. Antti Aarne arvoitusten
tutkijana. — KSV, 32.
132
SKS, N 965: Suomalaisen kirjallisuuden seura (arkisto). N 965, kerannyt
I. Manninen, 1917. Копии A 2/5.
Stepanova, 1973 — S t e p a n o v a A. Pohjois-Vienan perinnetta.
— Punalippu, N 10.
SKES, 1955 — Suomen kansan etymolooginen sanakirja. Suomalaisugrilainen
seura. Helsinki.
SKVR — Suomen kansan vanhat runot.
Suomen kultturihistoria, 1933 — Suomen kultturihistoria, I.
Suomen kirjallisuus, 1963 — Suomen kirjallisuus, I. Kirjoittamaton
kirjallisuus. Helsinki.
Standard dictionary, 1950 — Standard dictionary of folklore, mythology
and legend. New York.
Taylor, 1951 — T a y l o r A. English riddles from oral tradition.
Berkeley and Los Angeles.
Viidalepp, 1965 — V i i d a l e p p R. Eesti rahvajuttude laadist,
funktsioonist ja jutustajatest. Dissertatsioon filoloogiakandidaadi
teadusliku kraadi taotlemiseks. Tallinn.
Viidalepp, 1969 — V i i d a l e p p R. Rahva jutusta ja rahva hulgas.
— Etnograafia muuseumi aastaraamat, XVI. Tallinn.
Virtanen, 1960 — V i r t a n e n Leea. Arvoitus ja sen tehtava.
Jumin keko. Helsinki.
Virtanen, 1962 — V i r t a n e n Leea. ォSuomalaisten arwotustenサ
eri painokset. — KSV, 42.
Virtanen, 1966 — V i r t a n e n Leea. Suomalais-virolainen arvoitussarja.
Helsinki.
Virtaranta, 1958 —V i r t a r a n t a P. Vienan kansa muistelee.
Po.rv.oo—Helsinki.
Virtaranta, 1964 — V i r t a r a n t a P. Lyydilaisia teksteja. I,
III. Helsinki.
Vaisanen, 1933 — V a i s a n e n A. O. Kantele ym. soittimet suo*
malaisissa arvoituksissa. — KSV, 13.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
В в е д е н и е .............................................................................................................. Глава I. Загадки в народно-бытовой тр а ди ц и и .................. 13
Обрядовая функция загадок в прошлом . . . . 14
Временнйе ограничения в загадывании . • . • . 17
Наказания в системе загадывания . ...................... 27
О позднейшем периоде бытования карельских загадок
.............................................................. . . . . . 39
Глава II. Карельская загадка и действительность . . . . 48
Крестьянский б ы т ................................................ 49
Природа и человек . . ............................................... . 67
Тема социального п р о т е с т а ....................................... 74
Глава III. Художественная организация з а г а д о к .................. 83
Отношения загадки и отгадки ................................... 84
Метафоры в загадках . • . .......................... 88
Сравнения ....................................... 98
Эпитет ................................................................. . . . 100
Числительные................................................................. 102
Пространство и время в загадках . . . . . . . . 104
Аллитерация в з а г а д к а х ............................................ 107
З а к л ю ч е н и е .................................................................................. 114
Сокращения ........................................................................................... 120
Приложение ........................................................................................... 121
Литература ............................................................ .... 125
Пина Александровна Ла в о н е н
КАРЕЛЬСКАЯ ПАРОДВАЯ
ЗАГАДКА.
Утверждено к печати
Карельским филиалом АН СССР
Институт языка, литературы и истории
Редактор издательства К. Я. Феноменов
Художник М. И. Разулевич
Технический редактор Л. М. Семенова
Корректор С. В, Добрянская
Сдано в набор 10/У1 1977 г. Подписано к печати 22/Х1 1977 г.
Формат 84х108х/82. бумага №2. Печ. л. 4,/4=7.14
уел. печ. л. Уч.-изд. л. 7.4. Изд. № 6570. Тип. зак. 469.
М-24307. Тираж 8500. Цена 35 поп.
Ленинградское отделение издательства ォНаукаサ
199164, Ленинград, В-164, Менделеевская линия, д. 1
1-я тип. издательства ォНаукаサ
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, д. 12
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ォНАУКАサ
ЛЕНИНГРАДСКОЕ
ОТДЕЛЕНИЕ__
_________________
Делай, что должен, и будь, что будет.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов ВОЛЧЬЕ ПОРУБЕЖЬЕ. -> Друзья от науки Часовой пояс: GMT + 4
Страница 1 из 1

Перейти:  

Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах



Powered by phpBB © 2001 phpBB Group
Вы можете бесплатно создать форум на MyBB2.ru, RSS

Chronicles phpBB2 theme by Jakob Persson (http://www.eddingschronicles.com). Stone textures by Patty Herford.